– Да, нашим предкам нелегко было стать прямоходящими. – Согласна, так себе юмор, но на большее в тот момент меня не хватило.

– Береги силы, – проворчал Ганин, – не трать на разговоры. Нам, судя по всему, далеко топать.

Найдя следы машины, я проследила за оставленной ею колеёй. Поле, бескрайнее поле простиралось всюду, куда дотянулся мой взгляд.

На расстояние, которое взбесившийся автомобиль преодолел за несколько минут, двум усталым замерзшим путникам потребовалось несколько часов. Можете мне поверить, это были не лучшие часы моей жизни. И я уж точно не желала бы их повторить. Но правда жизни заключается в том, что именно такие испытания помогают пережить и минуты наивысшего блаженства, получить наслаждение от самых простых вещей. Тех, которые мы зачастую делаем на автомате.

Кто бы мог подумать, что горячий душ займет достойное место в списке счастливейших мгновений моей жизни. Он расположился аккурат между рождением Нютки и свадьбой Алены. И как знать, не поменялся бы лидер вовсе, окажись в придорожной гостинице ванная. Но выбирать не приходилось. Нам и так крупно повезло набрести на трассе на эту ночлежку.

Удача в тот день вообще к нам благоговела: в кармане брюк Ганина отыскалась банковская карта, каким-то чудом добравшаяся до так называемого «отеля» цивилизация принесла с собой работающий терминал, а администратор оказался не из любопытных, благодаря чему нам удалось без лишних разговоров очень скоро оказаться в номере.

И вот теперь, стоя под струями обжигающей – на самом деле чуть теплой – воды, наблюдая за тем, как синий цвет кожи меняется на огненно-красный, поминутно ойкая и охая – каждое движение отдавалось болью, – я переживала одни из самых сильных эмоций в своей жизни.

Вытащив душевую лейку из подставки, я аккуратно примостилась с ней на дне кабинки. Думать о том, кто мылся здесь до меня и как тщательно после этого была произведена уборка, не хотелось. Сейчас мне было действительно все равно. Авария огромным ситом отсеяла главное от второстепенного – теперь я знала, чего следует бояться. И это точно не микробы гостиничного душа.

Сидеть на жесткой поверхности было неудобно, да и вода прогревала неравномерно, но при мысли о том, что мне придется покинуть теплое убежище, сводило скулы. Неизвестно, сколько бы все это продолжалось, если бы не Ганин.

Раздвинув створки, он закрутил барашки крана, забрал «лейку», вставил гибкий шланг в подставку и протянул руки.

Загнанным зверьком смотрела я на него сверху вниз, даже не пытаясь прикрыть наготу. Колебалась недолго. Условности, которые прежде имели значение, утонули вместе с машиной. Там же на дне покоятся и наши «маски» – начальника и подчиненного. Здесь же в номере затрапезной гостиницы с обшарпанными стенами, «украшенными» уродливыми картинами неизвестных художников, с грязными окнами, занавешенными давно нуждающимися в стирке шторами, на видавшей виды кровати, среди бардака и хаоса мокрой одежды, были только мужчина и женщина, которых неудержимо влекло друг к другу. И пусть кто-то объяснит это реакцией на стресс, а другие, презрительно поджав губы, назовут похотью, в тот момент, я это точно знаю, не было на свете более настоящих чувств, чем наши с Ильей. Без свойственной первому сексу неловкости, без размышлений, куда это нас приведет и что за этим последует. Это был союз двух равных душ, презревших все земные условности…

* * *

– Лови! – Пачка чипсов, прочертив в воздухе дугу, упала на одеяло.

Я поморщилась:

– А другого ничего нет?

– Извините, миледи, но это все, что мне удалось отыскать на ресепшен. Есть еще кафе, но поверь, тамошнюю еду ты точно есть не захочешь.

– Ну да. Эта, по крайней мере, хоть запечатана. Глупо, только что выжив в аварии, подвергать себя смертельному риску, обедая в придорожной забегаловке.

– Вот-вот.

– Ты позвонил Стасу?

Ганин отрицательно помотал головой.

– Но почему???

– Арин, – аккуратно присев на край кровати, он взял мою руку в свои. – Давай побудем здесь еще немного? Я же понимаю – как только за тобой прибудет твоя карета, Золушка вновь превратится в принцессу, волшебство развеется и все вернется на круги своя. Ты снова будешь начальницей, я подчиненным. А я… А мне… – Ганин в отчаянии взъерошил волосы, не в силах подобрать слова. – Ну, ты ведь понимаешь, да?

Я кивнула, сглотнув подступивший к горлу ком. В тот момент во мне боролись страсть и благоразумие. Первое кричало, что все будет иначе, что ничего не поменяется и нет никаких препятствий, чтобы нам быть вместе, в то время как второе велело не торопиться и подумать. Не поддаваться сиюминутным эмоциям, не действовать импульсивно.

Волшебство уже рассеялось – мое чувственное «я» снова уступило место рациональному.

– Скажи, пожалуйста, Тарелкина, во что ты опять вляпалась, а? – Коломойский силился изобразить негодование, но удавалось ему явно плохо.

– Ну чего ты на нее накинулся? – вмешалась Аленка, чей материнский инстинкт, похоже, распространялся на все живое. Так мама-курица сгребает под свое крыло всех птенцов, невзирая на их вид. – Она такое пережила! – в голосе подруги дрожали слезы. – Даже представить больно.

– А расскажи еще раз, как это было! – это уже Андрей. Рассказ о взбесившемся автомобиле и гонках по пересеченной местности вызвал у него живейший, обычно не свойственный ему интерес. И до сих пор глаза горели азартным блеском, что рождало в моей душе тревогу и страх, о которых я пообещала себе подумать позже.

– Так, ну что вы на нее все накинулись! – Стас перехватил у Алены ребенка. Та явно нехотя его отдала, но тут же нашла своим рукам новое занятие. – Еще? – Не дожидаясь ответа, она налила в чашку ароматного чая. Я втянула носом мятный запах и отрицательно помотала головой:

– Я скоро лопну от жидкости. Это будет пятая чашка. Отпустите вы меня уже наконец, – взмолилась жалобно. – Ну чего вы хотите? Я же все рассказала: тормоза отказали, машина слетела с дороги, Илье удалось остановить ее о воду, все живы и, кажется, даже здоровы.

– Что значит «отказали»? – не желал успокаиваться Макс. – Так не бывает. У тебя прекрасный автомобиль… был… И водитель… Ни за что не поверю, что Павел не следил за техническим состоянием машины. Тарелкина, ты хоть понимаешь…

– Я понимаю, а вот ты, кажется, нет, – выразительно постучав указательным пальцем по лбу, я поднялась. С силой отодвинутый стул возмущенно скрипнул. – Друзья мои, у меня все хорошо. И даже прекрасно. Но я очень-очень-очень устала. Просто смертельно. Можно, я уже пойду?

– Да, конечно! – всплеснула руками Аленка. – Чего вы все к ней пристали? – Она с силой выхватила у Стаса Нютку, будто это он удерживал меня в кухонных заложниках вот уже полчаса. Парень проводил ребенка удивленным взглядом, но биться за него не стал, по опыту зная, что это бесполезно. Незаметно дав знак Коломойскому, я покинула кухню, пересекла огромный холл и гостиную и вышла на террасу. Постояла, вдыхая грудью весенние запахи. За спиной скрипнула дверь. Рядом возник Макс и опершись на перила, посмотрел на сад.