сделала несколько шагов вдоль густых зарослей. Перед ней открылся проем между кустами акации, и в этом проеме она отлично разглядела тень курильщика – крепкого пожилого человека, даже его суровое лицо, освещенное ближайшим фонарем.

– Ты еще молод! – курильщик повысил голос. – И мало что понимаешь. Это энергетическое место. Оно было таковым не столетиями – тысячелетиями! Когда еще тут, на Волге, и царств никаких не существовало. Ни хазар, ни булгар! Ни тем более славян! А жили другие племена. Древние, сильные. Страшные в своей силе! Потому что были с природой на «ты»! И они общались с ним, с Тавроманом! Поклонялись ему. Приносили ему дары, в том числе и человеческие жертвоприношения. А женщины мечтали совокупиться с ним, чтобы зачать от него и родить получеловека-полубога. И камень, который стоит там, это не просто булыжник. Если бы наши дураки-ученые знали, что это за камень! Вы уже выбрали агнца? Жертву?

– Разумеется, – усмехнулся водитель джипа.

– Молодцы. Сколько ей?

– Два месяца. Глазки печальные!

Юля похолодела. Ушам не поверила!

– У них у всех печальные глазки.

– Даже резать жалко.

– Ничего, сумеете. Самочку выбрали? Не перепутали?

– Не перепутали – разобрались.

– Молодцы.

У Юли в глазах помутилось – что еще за «самочка»?! О ком они?!

– И помни, все это надо делать на плоском камне, – увещевал старший. – Это – алтарь, священное место. Как это делали тысячи лет назад. Я тебе все показывал.

– Да я все помню, дед.

– И зачатие должно произойти рядом.

– Да помню, помню!

– Ты принес то, что я просил?

– Конечно, дед. В машине.

– Тогда давай, и я пойду. Последний раз затянусь.

В этот момент за спиной Юли вспыхнул свет фар, и она инстинктивно отступила. Забыла, что свет сейчас не против нее, а за! (Машина ехала с той стороны, где сейчас прятались Мишка и Паша.) На дорожке у подъезда произошло движение. Пузатенький водитель джипа, которого назвали «внучком», двинулся к своему внедорожнику, а пожилой человек сделал свою последнюю затяжку. Юля распрямилась как раз в тот момент, когда курильщика широко осветили фары – это был плотно сбитый пожилой мужчина, высокий, широкоплечий, похожий на спортсмена-пенсионера. Он прищурился и упрямо смотрел в глубину аллеи, откуда выезжал автомобиль. Юля улучила момент и направила на него видеокамеру. Пожилой мужчина смотрел почти на нее – и ей стало страшно. Из-за света он не мог ее видеть, но все-таки! Она отступила и наткнулась на кого-то. У Юли зашлось сердце. Западня! Когда она обернулась, то увидела перед собой всполошенного Мишку Сомова.

Но шуму они натворили. И Юля ойкнула, и под ногами у них захрустели ветки. Машина из глубины, шурша резиной, как раз пронеслась мимо.

– Что за шум в кустах? – спросил вернувшийся водитель. – Я слышал вскрик.

Мишка и Юля замерли – сердца у обоих выпрыгивали из груди.

– Кошки. У нас тут кругом кошки, – недобро сказал курильщик. – Мяукают, шипят, дерутся, ревут, лазят по деревьям. Надоели хуже смерти. Ладно, давай посылку.

Послышался шорох пакета.

– Завтра позвоню, дед. После того как.

– Жду не дождусь, – ответил тот.

– Пока.

– Пока, внучок.

Ребята вцепились друг в друга и дышать боялись. Через минуту хлопнула дверца джипа, завелся мотор, и машина обожгла ярким светом фар округу. Одновременно с этим хлопнула дверь подъезда. Джип сорвался с места и был таков. А Мишка и Юля так и стояли, вцепившись друг в друга мертвой хваткой.

– Хватит уже, отпусти, – попросила она.

Сомов выполнил ее просьбу и отступил.

– Фу! – выдохнул он. – Кажись, пронесло!

– В военное время за такие выкрутасы тебя бы растерзали, – разъяренно прошипела Юля. – Ты чуть не сорвал операцию!

– Я за тебя переживал, Белоснежка.

– Да я чуть не померла от страха, когда в тебя врезалась! Я же думала, что меня обошли сзади! Этот внучок, сектант! Ты же у меня год жизни отнял! Я нервных клеток потеряла, знаешь, сколько?

– Сколько?

– Много, Гном, много!

– Ну, прости, прости, говорю, переживал ведь!

– Переживал!

– Услышала что-нибудь?

Ее тон тотчас переменился:

– Такое услышала! Они жертву готовят! Какую-то «самочку»!

– Какую самочку?

– Откуда я знаю? Я вначале подумала, что ребенка! – Она остановилась как вкопанная. – А может, они именно так ребенка и называют?

– Да ладно тебе…

– Я все записала ни диктофон! Пошли!

Они повернулись и тут же врезались в человека – тот как раз шагнул к ним из кустов.

– Ай! – теперь уже громко вскрикнула Юля и одновременно с ней Мишка Сомов изрек красноречивое «Ё»! Перед ними стоял опешивший Паша.

Юля приложила руку ко лбу.

– Вы хотите из меня дуру сделать или только заику?

– Да я беспокоился за тебя… за вас…

Атаманша кивнула:

– Я поняла: вы сговорились. Это шутка такая. Это должно быть очень весело, да?

– Напугал девушку, – с укором кивнул Сомов.

– Я беспокоился, – повторил Паша.

– Паша, – выдохнула Юля. Она даже головой покачала: – Паша…

– Что?

Где-то рядом зашипели друг на друга два кота. «Мя-я-я-яу-у-у!» – понеслось грозное по округе. Это разрядило обстановку.

– Благими делами, Паша, дорога в ад вымощена, – многозначительно сказала Юля. – Больше никогда не подкрадывайтесь ко мне сзади и не бросайтесь на меня из-за кустов. Это касается вас обоих, – добавил она. – А теперь идемте в машину. Новостей – куча. И от каждой дрожь берет.

Они выбрались из садика, быстро дошли до машины.

– Едем отсюда, – сказала Юля. – Отвезешь нас с Мишкой домой. Там и поговорим.

Паша развернулся в тупике, помял газон, но все-таки сумел вырулить и, поддав газу, вырвался из недоброго места.

Через пятнадцать минут Паша припарковал «Ниву» напротив Юлиного дома, и они нырнули во двор. Беседка была пуста и дожидалась их. Тут Юля и включила камеру. Ребята услышали: «Вы уже выбрали агнца? Жертву?» – «Разумеется». – «Сколько ей?» – «Два месяца. Глазки печальные!»

– Кошмар, – пробормотал Мишка.

– Слушай дальше! – сказала Юля.

«У них у всех печальные глазки». – «Даже резать жалко». – «Ничего, сумеете. Не перепутали?» – «Разобрались…» – «И помни, все это надо делать на плоском камне. Это – алтарь. Как это делали тысячи лет назад. Я тебе все показывал…»

– А голос-то знакомый, – вдруг сказал Паша. – Того, второго, кто постарше.

– Ты это серьезно? – спросила Юля.

– Еще как серьезно.

– Вот он, – Юля показала ему запись на камере, – только пока лица не видно…

– Ну ты – Мата Хари, – глядя на эпизод, покачал головой Мишка Сомов.

– Да, я такая.

– Подождите-ка, – пробормотал Паша.

Кажется, он что-то разглядел.

– Сейчас проедет машина, – сказала Юля, – будет свет фар, и он повернется.

Так и случилось – куривший повернулся на камеру…

– Он! – воскликнул Паша.

– Кто он? – потребовала ответа Юля.

– Каверзнев Яков Янович, –