Ремчуков: Лондонский или Парижский. То есть он все время о чем-то просил. А согласитесь, когда вы приходите в какой-то коллектив и просите о чем-то, то по закону жизни, политики, переговоров это означает, что ты что-то должен. Позиция твоя ослабляется. А Путин два года ничего не просит. Вообще ничего не просит. Долги? Он говорит: «Я готов их выплатить раньше срока». Запад в панике: Россия платит по долгам раньше срока. Что им делать с этими деньгами? Кризис в экономике! Если не полномасштабный спад, то существенный спад. И когда Россия вернула кредиторам деньги, что им делать с этими деньгами? Их никто не берет, потому что экономика сужается! Для развития деньги не нужны. Мы поставили их в неловкое положение, и они в штыки встретили наши возможность и желание выплатить долги пораньше.

Ведущий: Может быть, поэтому они нам предложили 20 миллиардов на уничтожение запасов ядерных и химических вооружений?

Ремчуков: Да. Это тоже. Но это другие деньги. Это факт того, что в мире сейчас много лишних денег. И Россия еще их добавляет. Более того, мы повели себя предельно достойно после 11 сентября. При этом достойным наше поведение мне кажется потому, что оно по-человечески нравственное и проявилось в том, что Путин не ставил никаких условий в обмен на поддержку антитеррористической операции. Думаю, что прагматичный Запад ждал, что мы что-то попросим взамен.

Ведущий (перебивает): Сразу попросим.

Ремчуков: А мы не попросили. И в этом моральность нашей позиции. А как еще поступать с террористами?! Мы же их предупреждали, что талибы — это бандиты, наркоторговцы, нецивилизованные формирования, но они злорадствовали: «Это у вас проблема на южных границах! Это они там грозятся границу Таджикистана пройти! Вот пусть ваш московский погранполк там и отбивается!» И такая человеческая позиция Путина, конечно, оказала серьезнейшее влияние на Запад! Лично Путина. Как это произошло? Как президент приехал на эту встречу? С одной стороны, приехал человек, который ничего не просит, а, с другой стороны, приехал человек, который как личность, как политик вырос в глазах необыкновенно, он проявил зрелость политическую и мужскую. И, конечно, всем было приятно видеть, что это человек, который мыслит с ними одними категориями. И даже в чем-то благороднее, чем западные люди. Поэтому встреча для Путина прошла очень хорошо. И тот факт, что на будущий год встреча пройдет в России, безусловно, акт доверия президенту Путину, несмотря на те сложности, которые будут при организации, например зачистки от всяких антиглобалистов, которые будут там пытаться проехать…

Ведущий (смеется, перебивает): Не зачистишь! Они все равно проедут!

Ремчуков: Тем не менее, я думаю, что российский город, в котором будет проходить эта встреча, может превратиться в центр мирового новостного блока. И это хорошо, потому что это будет тот случай, о котором мы так много лет мечтали: чтобы из России исходили позитивные новости. И это очень хороший карт-бланш. Поэтому эта встреча показала, что личные отношения Путина со всеми лидерами крупнейших стран радикальным образом изменились, что, конечно же, на пользу.

Ведущий: Теперь давайте поговорим о том, о чем мы с Вами часто беседуем, и Ваша позиция уже очень хорошо известна. И слушателям, и, наверняка, людям, принимающим решения.

Ремчуков: И читателям.

Ведущий: И читателям газет. Речь идет о том, как быстро нам вступать в ВТО, во Всемирную торговую организацию. Все наши слушатели уже знают, как это расшифровывается: не Всероссийское театральное общество, а Всемирная торговая организация. Вы по-прежнему остаетесь на своих позициях, что торопиться не надо. Это, во-первых. Во-вторых, надо просчитать очень четко и очень точно все «за» и все «против», все выгоды и все издержки. Сейчас появляется очень много публикаций на эту тему в прессе. Те, кто следит, кто интересуется этой темой, знают, что проблемы остаются.

Ремчуков: Да.

Ведущий: Несмотря на то, о чем мы говорили минуту назад?

Ремчуков: Мы и минуту назад говорили, что Запад — это прагматичные люди, которые во всем видят выгоду, и Запад хочет выжать из акта нашего присоединения к ВТО максимум выгоды для своих бизнесов, для своих компаний. Поэтому переговорная позиция западных стран формируется интересами компаний. Я вчера встречался с крупнейшим специалистом по ВТО из США, позавчера был в Петербурге на экономическом форуме. И для них это норма. Ни для кого не секрет, что в соседних комнатах в Женеве сидят представители бизнеса. У них только одно ограничение: они не могут быть членами делегации. А так они сидят рядом, и переговорщики выходят к ним и говорят: «Слушай! Вот они предлагают то-то». Он говорит: «Нет! На это мы пойти никак не можем!» Значит, никаких сантиментов, никаких дружеских отношений. Растущий рынок России представляет интерес. Всем хочется, чтобы деньги российских потребителей поступали в их карманы, поскольку наши деньги можно конвертировать в доллары. Теперь нет никакой разницы, где продашь эту услугу или товар — в Вашингтоне, Париже, Лондоне или Москве. Позиция очень жесткая. И вот те публикации, о которых Вы говорите, как раз и отражают фактическое состояние дел на переговорах в Женеве. Наши переговорщики столкнулись с твердой и непримиримой позицией, в частности ЕС, с тем, чтобы повысить энерготарифы внутри страны в два-три раза. До уровня тех тарифов, которые есть на Западе. Я встречался с ведущими ЕСовскими переговорщиками несколько недель назад. Они снова поднимают этот вопрос. Я говорю: «Вы же понимаете, что у всех компаний в мире основная стратегия — сокращение издержек. Повышение тарифов в два-три раза, даже в тритри с половиной раза, фактически будет означать, что у всех до единой российских компаний издержки вырастут, то есть она становится менее конкурентоспособной». Переговорщик от ЕС говорит: «Да, понимаю!» И продолжает: «Я думаю, что по недоразумению используется слово „переговоры“ для того процесса, который происходит в Женеве. Это эвфимизм, за которым скрывается на самом деле диктат Запада России о цене входного билета России в ВТО». Я был поражен таким циничным, но очень откровенным разговором. Приехал домой, ночью долго сидел, писал какие-то тезисы, хотел написать статью «Правда господина N». На следующий день открывалось новое представительство ЕС