уходит. Она гладит и успокаивает кота, когда ветеринар делает инъекцию синильной кислоты, остается рядом до тех пор, пока кот не замирает. Вернувшись вечером домой, она говорит Виктору только три слова: «Он не мучался»[427].

Три дня спустя они узнают от соседки госпожи Крайдль, что ее муж-еврей умер в концлагере Бухенвальд. «Если бы Мужель не умер тремя днями раньше, – говорит Ева Виктору, – сегодня он мог бы официально принадлежать арийской вдове Эльзе Крайдль». Виктора задевает, что Ева продолжает думать о Мужеле, в то время как он беспокоится о собственной судьбе[428].

Дни moriturus – «дни идущего на смерть» – так впоследствии Виктор Клемперер назовет время, когда они боролись с собой, решая, отдать ли Мужеля. В новогодний вечер Виктор запишет в дневнике, что 1942 год – худший из всех. Мужеля больше нет, и все те, с кем они еще были год назад, исчезли. Дни идущего на смерть – и нет им конца.

Очарование хищника

Если в Третьем рейхе смотрят на кошку с подозрением из-за ее непостоянной натуры, то в целом имидж домашних животных в это время в корне изменился. Критики цивилизации, например психолог Эрих Рудольф Енш или зоолог и доктор Конрад Лоренц, видят в них теперь доказательство не высокого развития, но вырождения общества. Отныне высоко ценится все дикое и первозданное, и это касается не только животных. «Нордическое движение с давних времен интуитивно было направлено против того, чтобы человек “овладевал домашними животными”, – пишет Лоренц в 1940 году. – Оно борется за направление развития, противоположное тем, по которым движется сегодняшнее цивилизованное человечество больших городов». Чтобы создать здоровую нацию, необходимо «еще более жесткое искоренение этически неполноценных, чем это происходит сегодня», требует Лоренц [429].

Как городские жители по сравнению с крестьянами считаются изнеженными и опустившимися, так и домашние животные – за исключением преданного пса – чаще всего рассматриваются лишь как дегенеративная форма дикого животного [430]. Тем не менее это не вредит популярности домашних животных у широких слоев населения. В окружении Гитлера тоже держат домашних животных, прежде всего собак, как и фюрер. С кошками никто из них не связывается. За исключением Германа Геринга.

Его зовут Муки[431], ведь поначалу он «столь же мал, сколь и забавен»[432]. Однажды он станет внушительным царем, поэтому Геринг зовет его также Цезарем. Кличка звучит величественнее, подобающе положению. Вместе с женой Эмми Геринг вскормил его из бутылочки. Тогда Муки был не больше домашней кошки, но по размеру лап можно было догадаться, что таким он будет не всегда. Сейчас Муки размером приблизительно с овчарку. Коричневые завитки на шерсти песчаного цвета, характерные для молодняка его вида, постепенно бледнеют. Пройдет немного времени, и Герингу хочешь не хочешь придется с ним расстаться, как и с его предшественниками. Потому что даже для жилья Геринга взрослый лев чуточку великоват и опасен.

Одна из причуд Геринга – держать у себя дома диких животных, как прежде поступали римские императоры [433]. Он любит все величественное, экстравагантное и роскошное. Он коллекционирует звания, трофеи и картины, как другие коллекционируют почтовые марки. Со временем он соберет более 20 ведомств. Помимо должностей имперского егеря, рейхсминистра авиации, председателя Имперского совета обороны и главнокомандующего люфтваффе, Геринг с удовольствием бы стал еще имперским военным министром, но, успешно потеснив со службы действующего министра Вернера фон Бломберга[434], он все же остается ни с чем. Вместо этого он получит от Бломберга насмешливое прозвище – Резиновый Лев [435].

Среди животных у Геринга ясные предпочтения. В собаках он не разбирается, но понимает их необходимость для охоты. Змей панически боится, а лошадей обожает, хотя и предпочитает разъезжать в коляске, а не скакать верхом. В оленей и кабанов любит стрелять. Но никаким живым существом Геринг не очарован так, как царем зверей. Собственно, для него существуют лишь два класса в зоологии: «Есть животные – и львы!»[436]

На публике Геринг любит разыгрывать из себя «фанатичного друга животных»[437]. Когда Муки был еще маленьким, Геринг велел Генриху Гофману, домашнему и придворному фотографу Гитлера, сделать фотографию, где он держит львенка на руках и кормит его из бутылочки. Когда Геринг оправляется в Оберзальцберге от последствий аварии, камеры «Вохеншау» снимают, как он, лежа на тахте на террасе, читает газету, а Муки слоняется туда-сюда вокруг него. Охотничью собаку, безмолвно лежащую в тени Геринга, ни сам хозяин, ни камеры не замечают[438].

Своего первого льва Геринг получил в дар от Лейпцигского зоопарка в июле 1933 года [439]. До 1940 года у Геринга живет семь львов [440]. Каждый раз молодые особи находятся в доме чуть больше года. Когда львы подрастают, он отдает их своему другу, охотнику Лутцу Хеку, директору Берлинского зоопарка, который немедленно привозит новых детенышей [441]. Многочисленные гости, навещающие второго человека в Третьем рейхе, будь то король Сиама[442], американский пионер воздухоплавания Чарльз Линдберг или итальянский диктатор Бенито Муссолини, охотно фотографируются со львятами. Эра кошек в доме Геринга подходит к концу, когда двухлетняя дочь Эдда начинает бегать повсюду одна: риск становится слишком высок [443].

Муки всегда рядом с Герингом, будь то на совещании в государственном министерстве Пруссии в Берлине, в летнем доме в Оберзальцберге или в охотничьей резиденции Каринхалл в Шорфхайде. Там и в своем служебном особняке на Лейпцигской площади в Берлине Геринг приказал соорудить клетку для льва, которую его подчиненные должны содержать в идеальной чистоте. В Каринхалле у хищной кошки есть также собственный вольер, но чаще всего она разгуливает на свободе и всюду ходит за ним по пятам [444]. Даже когда имперский егерь отправляется на охоту в Роминтскую пущу в Восточной Пруссии, он берет с собой льва, например в январе 1937 года.

В день прибытия все готово. Главный лесничий Вальтер Фреверт, 10 служащих лесного ведомства и шесть полицейских явились в этот промозглый зимний день во внутренний двор имперского охотничьего двора, чтобы оказать достойный прием главному егерю Германии. Когда лимузин показывается в воротах, они стоят наготове. Полицейские стараются взять карабины на караул, однако им немного мешают животы. Егери уже поднесли охотничьи рожки ко ртам, как вдруг машина останавливается. Адъютант Геринга Карл Боденшатц выскакивает из машины и яростно жестикулирует. «Не трубить! – кричит он. – Взбесите льва!» Вслед за этим с заднего сиденья автомобиля грузно поднимается