уже первые «трехсотые» пошли. И когда начал бить пулемет, они нашу цепочку разорвали: кто-то ушел вперед, кто-то остался позади. Мы, короче, потерялись. Потерялись, естественно, тяжелые.

Зато живой!

— Поехали, получили ЗУшку. Вернее, мы поехали технику получать и из трех одну собрали. Значит, ее сделали, пристреляли, все. У нас в нашем отделении теперь есть ЗУшка. Красота.

Значит, парни поехали на передовую, но не доехали до нее буквально немного… мимо нас проскочили, и к духам, туда помчались. Когда они уже поняли, где оказались, по ним начал работать пулемет, и парни загорелись. Они загорелись, а мы все орем:

— Куда ты едешь?

Но им повезло, так как в бензобак по касательной попало. Парни разворачиваются, начинают в нашу сторону ехать. Мы там со всех окон начинаем прикрывать, но не поймем, откуда бьют. Все горят просто факелом.

Я кричу:

— Выпрыгивайте, падайте.

Короче, они останавливаются посреди дороги, выпрыгивают. ЗУшка горит, БК взрывается, они в канаве… Арык, канава, я не знаю. Значит, там лежат, по ним кто-то что-то долбит.

Газу не везет с машинами, он их разбивает в хлам. А у Феликса, у него это… Все вещи, которые были, все в ЗУшке сгорели. Но больше всего он переживал из-за денег. Когда мы приехали, он говорит:

— Блин. У меня ж там деньги сгорели. Отпускные получил, где-то тысяч сто.

Ну, мы говорим:

— Зато живой.

Автомат еще сгорел.

И когда мы пошли на штурм, у парней не оказалось оружия, а они с нами идут. Газик, он же такой, в возрасте, неказистый, но духа у него очень много. Тогда нас очень плотно прижали к земле: не можем ни влево, ни вправо двинуться, лежим просто. Там эти кустики… И Газик орет:

— Мне пятьдесят с хвостиком лет, какого х** я вообще сюда полез. Что делать?

Я говорю:

— Надо бежать. Если сейчас не побежим, по нам…

Ну, уже пристрелялись, сейчас срежут. Ну вот прям уже звездочкой лежишь.

А Газ в бронике, в каске, без автомата. Мы его подтащили к железобетонному забору. У забора встали. Потом идет открытая местность. Там метров… ну, я не знаю, 150–200, и за ней — мечеть. Наша контрольная точка. Мы начинаем соображать: если мы сейчас пойдем вот так, то нас наши же и прибьют. Связи нет. Все. А наши уходили правее, через центральную дорогу. Решили по двое перебегать уже дорогу.

Газик с Феликсом: раз, два, три, пробежали. Как только они до середины дороги добежали, по ним начали лупить. Они кое-как перебежали — и в дома. Там рядом дома, они в них нырнули, и по ним начали жестко работать. Просто дом весь в пыли, не поймешь, что там происходит. Мы кричали, кричали — все, нет там их. Мы перелезли через забор вместе с Домовенком…

Выдали по гранате

— А самое забавное что было… Нам выдали по одной гранате. Выдали, значит, одну-единственную гранату, и то не для себя, не для духа. Это чтобы «Утес» рванул. Но ствол заберите, потому что они заберут потом. Ладно, хорошо.

И, значит, я пополз. Ну, я не знаю, сколько. Пятьдесят метров мы проползли перекатом. Нет гранаты. Нету. Мне обидно. Я пошел искать. По мне лупят. Пацаны говорят: «Ну ее нах**, эту гранату, короче». Вот.

Дошли мы до этой мечети. Там такой жесткий бой был. Мы чуть вперед отошли уже. На первом этаже, значит, командир взвода был, связист и, наверное, человек 5–6 еще. Как раз БК подвезли, как раз разгрузили, начали забиваться и распределять, кому куда двигаться. А на втором этаже были негры. Не ливийцы, а негры, такие плотные. У них там матрацы, они там о чем-то молятся. Валяются, стреляют: вот он лежит, лежит там, глаза закрыты. Раз, вскочил: «Аллах Акбар», с РПГ выстрелил.

Поминки по-ливийски

— Там уже увидели первых «двухсотых» ливийцев. Притащили несколько человек, они ждали, чтобы отсняли их… В итоге никто не приехал. Заняты были там все. Первых увидел. Ну, мы вроде как отчитались… Ливийцы говорят: «А дайте нам “двухсотых”. Нам же тоже надо отчитаться». Ну, забирайте. Куда их девать. Они там начали плясать дикие танцы вокруг, плеваться. Значит, одного снайпера там уничтожили. Вот они его вообще разобрали. Руки-ноги отдельно.

Мы смотрим: «Что вообще происходит? Идите нах** отсюда. Там где-то разбирайтесь». А они же прямо воинственные. И после этого мы уже пошли дальше двигаться.

Вышли на этот перекресток, где, получается, виделись. Я все, если честно, с содроганием вспоминаю, как по нам дрон отработал.

Потом мы уже рассосались по домам перед штурмом. Ночевали интересно. Ну, значит, мы по периметру все разложились. Нам достались домики, ну, такие, одноэтажные, и распределились по два человека в каждый домик. Духи были от 20 до 100 метров. Мы их видим, но не работали по ним. А они же ночью не воюют.

Утром начался штурм, и они ушли по дороге на контрольную точку, на мечеть, которая самая большая была. Там уже по нам начали конкретно работать с дронов. Мы уже двигались, шли-шли-шли, все хорошо. Потом, видимо, какую-то точку пересекли, и по нам начали уже конкретно работать.

Значит, дошли мы до точки. По нам тоже долго работали, от домика к домику мы прыгали. А еще чему мы удивлялись: ливийцы просто идут по дороге — и их никто не трогает. Идут, и все. А мы то с этой стороны, то с этой. А работали с ЗУшки, причем очень прицельно. Страшноватенько было, потому что она летит вообще сильно, и видно, и слышно.

Все, и дошли мы до этой мечети. Как раз танчик подтянулся, и вот там все началось. Нас там много, и в округе, и в мечети. Распределились, заняли круговую оборону, и все. И тут команда поступает: есть вода, мойтесь. Ну, воды же нету, тяжело. Честно говоря, мы же мылись вообще физраствором. Что в больнице находили, тем и обливались. Мылись таким способом.

«Все, меня убили»

— И я как раз