был в той мечети, когда ударило. Как раз командир взвода, опять же, на новой ЗУшке, которую они опять собрали. Он только подъехал, из-за машины вышел, и к нему навстречу побежал коллега. И там ситуация: ударил дрон. Хлопок был очень сильный, и этот огонь получился от входной двери и до… Вот как в фильмах с дьяволом показывают такой огонь, и из этого огня выходит человек — мой коллега по работе. Весь в крови, такой горящий, и единственное, что он говорит: «Все, меня убили», и падает, короче.

Мы его оттащили. Мечеть загорелась. Там не то чтобы паника была. Нас еще 120-ка начала накрывать, и «саушка», и где-то они очень близко были, потому что приход — 3–4 секунды. Там много кто это… И командир взвода контуженный… и очень много было. И раненых, и… Один пацаненок просто как факел вспыхнул, а подойти не могли. Вот эти машины еще горели, БК рвалось, сильный огонь был. И он, в принципе, не кричал… По-моему, сутки не могли понять, откуда он. То ли ливиец, то ли нет. Он полностью сгорел, одни зубы остались. Только, получается, «трехсотых» увезли, и все рассосались дальше. Мы остались прикрывать дорогу… Там вот этот перекресток, и с правой стороны — дорога… Там, возможно, колонна с духами должна пойти.

Потушили мы эту мечеть, как смогли. Все, что там осталось из БК, мы загрузили. Нам говорят: мол, идите правее, метров 300 пройдете, там наши стоят, там духи подъезжают, надо работать. И пошли мы вот эти 300 метров. На самом деле оказалось не 300, там метров 800. Там дом, вода есть, генератор есть, еда есть… Я так понял, только-только духи ушли, потому что везде эти лежанки были. Вот эти, духовские. Плюс отверстия для снайперов.

И вот мы в этом доме. Вся фишка была в том, что это был угловой дом перед перекрестком, и этот перекресток был в яме. Получается, духи подъезжали на ЗУшках и оттуда по нам работали.

Подъехало три машины, мы их отработали сразу. Сожгли. Потом еще две подъехали. Поступил приказ: машине не жгите. Потому что машины нужны были. Две машины остались, долго мы к ним не подходили. Там раненых было много. Они под машинами, везде ползали. Мы не добивали. То есть такого как бы это… ожесточения по отношению к врагу не было. Лежит и лежит. Мы не добивали специально.

Чувство тревоги и гадалка

— После этого приняли решение, что нужно идти и забирать машины. Только мы вышли, по ним ударил их же дрон. Чтобы нам не досталось. А после, значит, этого перекрестка пустыня два километра была. И оазис где-то посередине. И они начали с той стороны подъезжать к этому оазису, а там плотные такие деревья были, и оттуда начали работать. Мы тоже начали по ним работать.

Вот к чему это рассказываю. Чувствовал. Значит, нас было… не знаю, сколько, но много человек. Плюс ливийцев было человек 20. В итоге где-то ближе к вечеру начали все рассасываться в ближайшие дома на ночевку. Мы остались. Осталось нас, не знаю, может, человек 10. И остался с нами один ливиец, арабчонок. Он нам помогал (как раз у них там дом, а подъезд — как на улице, получается, как коробка) подниматься. Можно было или с крыши работать, или долбить отверстие в стене. На крыше — не вариант, потому что крыша плоская была, и нас сразу же простреливали. Ну и чтобы нас сверху не видно было.

Мы начали делать отверстия, этот арабчонок нам помогал, и тут началось… что я чувствовал. А чувство это началось, наверное, может быть, за час, за два. И все стали говорить: «Надо из этого дома уходить». Ну все уже, засветились, потому что машины подъезжают, заезжают, народ бегает. Плюс кто-то курицу готовит, что-то еще делает. Своя жизнь.

Надо уходить, и все. Сейчас дождемся темноты. А почему не уходили? Это было стратегически высокое здание. Там уже и наши подтянулись, и резерв вокруг стоял перед этой двухкилометровой пустыней — открытым участком. И вот чувство тревоги…

Забегу вперед. Нас было 6 человек, а остался я один после взрыва. Еще второй номер, Домовенок, живой был неделю. И вот все… Вот за эти полтора-два часа до этого момента — взрыва — все начали нервничать. Домовенок бегал из угла в угол. Я говорю: «Да сядь ты, посиди». А он: «Не могу, что-то нервничаю, мне там…». Его жена к какой-то гадалке водила. В общем, это все наложилось.

Значит, там были Банан, Дикий, Кизайн и я… Ну и, соответственно, Домовой. Вот. Банан, он такой парень был, очень физически крепкий. Мы помылись, покушали. Он позанимался спортом — нашел какие-то гантели. Он себя хорошо чувствовал. Кизайн… Мы все раздетые были. В доме уже находились, поэтому броники, все остальное поснимали, так, налегке. А он был весь в броне. Все это, плечи, пах, то есть полностью, в каске с пулеметом. Мы еще такие говорим ему: «Ты раздевайся», а он: «Да не, сижу и сижу». И еще Дикий. А Дикий, он молодой пацан, сколько лет, не знаю. Точнее не могу сказать. Ну, пускай 30 лет. И он такой весь на позитиве: «Ах, как мы хорошо тут поработали, нормально». Отработали духов. И он встал на «глаза» — начал смотреть за дорогой. И, значит, тут поступает приказ… Пошли машины, доехали до оазиса. И поступил приказ всем выходить на крышу и работать.

В этот момент, когда мы начали выходить на крышу, уже почти вышли… Двое — Банан, Кизайн — уже несколько шагов сделали, потом шел Дикий, я сразу за Диким с Утесом, и со мной Домовой нес, арабчонок сзади помогал. Тут произошел хлопок…

Через какое-то время я очнулся, ничего не пойму. Там, где были стены, ничего нету. Все в пыли. Ищу автомат, ничего найти не могу. Я был в одежде, то есть на мне были боевые штаны и боевая рубаха, а когда очнулся, был голый. У меня остались один кроссовок, один наколенник и половина трусов. Остальное все сорвало.

Когда очнулся… Первым делом посмотрел, кто рядом со мной лежит. Это был Дикий. Мы с ним прямо лицом к лицу, и… друг за друга мы держались. Я посмотрел, а он уже все. Глаза уже пыльные были. Потрогал —