и складываю продукты в тележку. Покупок так много, что приходится класть их даже на сиденье для ребенка. Вдруг вспоминаю про Айрис и выбегаю на улицу. День жаркий, окна в машине закрыты. Вокруг столпились люди, они пытаются взломать машину. Мужчина бьет в окно молотком, но оно не разбивается. Кричит женщина. Приезжают полицейские и разбивают окно. Айрис делают искусственное дыхание, но она уже мертва. Я стою в толпе. Потом все понимают, что я ее отец.

Я целую Айрис в макушку, в самый родничок. «Хорошо», – говорю я Генри.

* * *

В новостях опять показывают робота Саманту. Она ездила на технологическую конференцию в Европу. Но слишком много мужчин пытались ее протестировать, и к концу дня она вся испачкалась и сломала два пальца. Изобретатель Саманты в шоке; пришлось отправить ее в Испанию в ремонт. К счастью, голосовой модуль остался невредим. «Со мной все хорошо», – говорит Саманта. Не люди, а варвары какие-то, говорит репортеру изобретатель.

В буддизме считается, что каждый человек рождался уже много раз, поэтому все мы были друг другу матерями, отцами, детьми и братьями. И к каждому человеку нужно относиться как к самому любимому и близкому.

* * *

Я много думала о своем ковчеге на случай конца света. Сложнее всего выбрать людей, которых брать с собой. Во-первых, нужно оценить их характер. Брать лидеров или ведомых? А что, если люди захотят доминировать, как только представится случай? Позвать больше альф? Или бет?

Моя собака – ни альфа, ни бета, так мне объяснили. Она не склонна к доминированию, то есть будет подчиняться альфе, но, если выпадет шанс забраться на подушку, станет карабкаться все выше и выше, пока ее не застанут с поличным и не отодвинут в ноги. А бета лежала бы в ногах и никуда не карабкалась.

Во-вторых, нужен разнообразный набор навыков. Нужны рукастые, музыканты, и кто-то, кто знает медицину.

В-третьих, надо понять, как сообщить всем этим людям, что они приглашены на ковчег.

* * *

Иногда у меня опускаются руки, и я задумываюсь: а что не так с Генри? Если даже под кайфом ему приходят такие мысли. Но потом люди наседают со всех сторон, я поднимаюсь по лестнице, и солнце бьет в глаза.

* * *

Вместе смотрим телешоу про купонщиков, финал сезона. В этот раз одной купонщице удается снизить чек до двух долларов и пятидесяти восьми центов. Все в магазине провожают ее аплодисментами, а она катит к машине целую процессию серебристых тележек.

В начале серии рассказывали историю этой женщины. Каждый день она надевала платье, красила губы и шла на работу, но при этом не гнушалась лазить по помойкам в поисках выброшенных циркуляров, напечатанных только на одной стороне листа. Ведущая передачи сказала, что дом этой женщины превратился в склад для продуктов, купленных оптом по дешевке, а сама она с семьей живет в подвале, где еще идет ремонт.

* * *

Мама присылает фотографию. Ее молитвенный кружок ездил в тюрьму в соседнем штате. С заключенными им говорить не разрешили, но они стояли за забором из колючей проволоки и пели. Надеялись их приободрить. На фотографии изображено высокое тонкое дерево около этого забора. Это единственное дерево, которое видно из тюрьмы. Перед отъездом все участницы молитвенного кружка повесили на ветки свои крестики.

Тебе не придется идти тридцать четыре мили с ребенком на руках.

А если бы пришлось?

* * *

Пока все мои в отъезде, я зачастила в свой старый бар. Прикольно разговаривать с людьми, которые ничего о тебе не знают. А еще я сижу и подслушиваю чужие разговоры.

Важно всегда быть начеку и не пропустить «решающий момент», говорит мужчина, сидящий рядом за стойкой. Он на свидании с девушкой. Я его понимаю; единственная разница в том, что он рассуждает о фотографии двадцатого века, а я – о жизни в двадцать первом веке.

Однажды в бар заходит парень. Его зовут Уилл. Оказывается, он журналист и недавно вернулся из Сирии. В мирное время он водит детей в походы в дикие места. «Заблудившийся никогда не может точно определить момент, когда он заблудился», – говорит он, и я записываю эту цитату на салфетке.

А потом после четвертого стакана я вдруг выкладываю ему все свои страхи о грядущем хаосе. «Чего ты боишься?» – спрашивает он, и я отвечаю – унижения, дефицита продуктов, отсутствия стоматологической помощи. «А ты умеешь делать что-то полезное?» – «Ну, друзья говорят, что у меня хорошее чувство юмора, я интересный рассказчик. Я стараюсь не заострять внимания на своих неудачах и не слишком нудеть о том, как ненавижу хиппи и богатых». – «Я имею в виду практические навыки», – говорит он, и я отвечаю, что знаю наизусть несколько стихов, а недавно научилась делать свечу из банки тунца (в масле, не в собственном соку) и находить в лесу грецкий орех, а еще я знаю, что можно грызть березовую кору и при необходимости ею можно питаться, знаю, что нужно всегда носить с собой запас жевательной резинки, так как в случае всемирной катастрофы она поможет поддержать бодрость духа и к тому же подавляет аппетит, а еще ее можно использовать как наживку для ловли рыбы, но это сработает только со жвачкой ярких цветов, в составе которой есть сахар. Только тогда рыба заинтересуется и клюнет на удочку, которую я уже мысленно соорудила из заостренной скрепки, веревки и палки. Рану в случае чего можно залечить припаркой из влажного табака. Красные муравьи съедобны (на вкус как лимон), а мормоны едят клубни лилий, так спасались в голод. Малькольм Икс рассказывал, что в голодные времена его мама варила суп из одуванчиков. При недостатке воды нельзя есть, открывать рот, а силы нужно беречь. Без укрытия можно прожить три часа, без воды – три дня, без еды – три недели, без надежды – три месяца. Не пейте свою мочу – это миф, что так можно напиться; не ешьте снег – сперва нужно его растопить. Если болит зуб, можно наложить компресс из раскрошенного аспирина. Самодельная зубная паста получается из соды, мятного масла