Обо всем этом я прочла в зале периодики в библиотеке. Ну и о другом. Например, в одном журнале приведены все исследования одиночества и перечислены способы с ним справиться.

В 1992 году Хант с коллегами обнаружил, что прохожие охотнее заводят разговор с женщиной, сидящей в одиночестве в парке на скамейке, если рядом с ней сидит кролик или черепаха, и менее охотно, если она смотрит портативный телевизор или пускает мыльные пузыри.

Заходит адъюнкт-профессор – он бледный, даже бледнее обычного. Не может даже договорить фразу. «А можно мне?.. Вы не против, если?..»

Говорят, одинокие люди начинают путаться в словах.

* * *

Посреди ночи начинаю переживать из-за него. Думать о том, что надо было сказать, а я не сказала. Все признаки мне знакомы. С детства держу этот список в голове. «У тебя есть план?» – спрашивала я Генри, когда тот звонил мне поздно вечером и говорил, что хочет отдать какую-то вещь, которая ему больше не нужна.

Мы долго говорили, а когда он решал, что пора вешать трубку, я заявляла, что мне нужно еще кое-что ему сказать, что-то важное. Давай утром поговорим, просила я. Ты мне утром перезвони, и тогда я вспомню. Эта простая уловка всегда срабатывала. Пусть думает, что завтра еще есть дела – да что там завтра, хотя бы через час или через минуту.

* * *

Ученые говорят, что теория всего – технический термин, а не метафизический.

Но у многих завсегдатаев нашего бара есть своя великая теория всего. В бытность свою барменом я много их слышала. Долгое время меня притягивали те, кто пережил утрату. Они корчили недовольные гримасы, когда я жаловалась на мелкие бытовые проблемы, и аж закипали, если я осмеливалась предположить, что не все в жизни, возможно, потеряно.

А в последнее время я больше обращаю внимания на тех, кто пришел сюда за сексом – тех, кто всякое повидал на своем веку, но это их не испугало. Такие знают, что каждый человек может сломаться или сломать; умеют быть и гвоздем, и молотком. «Можно вопрос?» – спрашивает Уилл. «Валяй, спрашивай», – отвечаю я.

«Откуда ты столько всего знаешь?»

«Я ж библиотекарь».

* * *

Другие вопросы для Сильвии:

Что первым исчезнет из магазинов?

Зачем людям мифы?

Мы живем в эпоху антропоцена?

Что такое «культурный транс»?

Этично ли есть мясо?

Что такое «надзорный капитализм»? [15]

Как спасти пчел?

Что такое «интернет вещей»?

Когда вымрет человечество?

* * *

Сильвия решает прекратить записывать новые интервью. Просит меня просмотреть архив и выбрать те, что пойдут в эфир.

Решаю переслушать интервью психолога, специализирующегося на жертвах катастроф. Тот объясняет, что в кризисные времена мысли начинают бегать по кругу; образуется петля, мозг пытается подобрать похожую ситуацию для сравнения.

Вот почему в преддверии катастрофы необходимо составить план. В отеле изучите пожарные выходы. На пароме – узнайте, где находятся спасательные жилеты. В самолете прочитайте карточку с инструктажем на случай чрезвычайной ситуации.

Без такого плана люди сразу теряются. Мужья забывают про жен. Родители спасаются бегством, забыв о детях. А нужно повторять про себя, как мантру: «У меня есть дети! У меня есть дети!»

* * *

Как-то раз Сильвия уезжает на выходные и просит нас с братом присмотреть за домом. Я нервничаю, не нахожу себе места, думаю о том, о чем думать не следует. В стенах шныряет так много мышей, что уснуть невозможно. Они издают не то шорохи, не то глухой гул, как от вентилятора. Какой-то маленький зверек прогрыз защитный кожух на баллоне с пропаном. У Генри все глаза красные. Мы встали очень рано: сегодня утром была видна какая-то редкая особая луна.

Мне надо оплатить стоматолога маме. В зуб мудрости попала инфекция; другой раскрошился. Она планирует ехать в университетскую клинику в четырех часах от дома. Люди приезжают в эту клинику издалека, даже те, кто живет за много миль; желающих получить помощь так много, что в клинике устраивают лотерею. Кому-то везет избавиться от боли, а кому-то нет. В этом вся Америка: здесь можно выиграть по-крупному.

* * *

«Хочешь пойти куда-нибудь днем?» – пишет Уилл, когда я возвращаюсь. Я жду, пока брат пригласит друга в гости, и иду гулять с Уиллом. Мы идем в маленький парк, где я никогда раньше не бывала. Наверно, он живет где-то рядом. Мы не рассказывали друг другу, где живем.

В центре парка прудик. Решаем проверить глубину. Нахожу палку и протягиваю Уиллу. «Женщины и мужчины теперь равны, между прочим», – говорит он, но все равно