до того, как Кэрол застала его врасплох своим согласием. Обвенчались они лишь пять лет спустя.

Свадьба состоялась двадцать пять лет назад. Первый ребенок, дочь Мэри, родилась меньше чем через год, затем примерно через два года появился Джесси. Вскоре после этого «родилась» первая компания Лу, а вместе с ней – одержимость работой, из-за которой Кэрол пришлось играть роль матери-одиночки – по крайней мере, с эмоциональной точки зрения, если не с физической. Навестить в роддоме Кэрол и их третьего ребенка Кори Лу приехал даже не на следующий день после родов. «Встречу в Нью-Йорке не получилось отложить», – объяснил он. Встречи никогда не получалось отложить. Хотя от Уолл-стрит до Йельского госпиталя ехать на машине всего полтора часа.

Кэрол страдала от его отсутствия, но к тому времени начала уже к нему привыкать. Лу не нравилось, когда ему говорили, что и когда делать, так что за годы совместной жизни она научилась не просить у него слишком многого. Семья – точнее, то, во что превратилась семья, – не распалась только благодаря противоречивому сочетанию ее качеств: горячей преданности и несгибаемой независимости. Он побледнел, вспомнив, как лет через десять после свадьбы, когда Кэрол попросила его что-то сделать, он попросил ее зайти с ним в гардеробную. Она не совсем поняла, зачем, но кротко последовала за ним. Потом Лу попросил ее надеть его брюки. Она озадаченно посмотрела на него, но сделала, как он просил.

– Так вот, Кэрол, – сказал он, – что ты можешь сказать об этих брюках?

– Они мне слишком большие, – ответила она. Брюки действительно были ей велики на несколько размеров.

– И никогда не забывай об этом! – с нажимом сказал Лу. Он говорил не только и не столько о размере талии, сколько о намного большем грузе ответственности, который, как казалось Лу, он нес на себе.

Снова пережив это воспоминание, он вздрогнул. Если бы отец Кэрол был все еще жив, он бы определенно отправил Лу на новую встречу со своими «поездами» в подвале.

Эти мысли не покидали Лу и наутро, когда они с Кэрол, не сказав друг другу ни слова, сели в машину и поехали обратно в лагерь «Мориа». Когда они были уже неподалеку от офисного здания, Лу понял, что не может больше молчать.

– Кэрол, прости меня, – сказал он. – Мне очень жаль.

– За что?

– За все. – Он печально покачал головой. – За то, что не любил тебя так, как ты того заслуживала. Что не был для тебя такой же опорой, какой ты всегда была для меня.

Около минуты Кэрол ничего не говорила. В уголках ее глаз появились слезы.

– Ты был моей опорой, Лу, – наконец сказала она. – Иногда ты был далеко от меня, это верно. Но ты всегда возвращался домой, ко мне. Многим женщинам не так повезло, как мне. Немногие могут с уверенностью сказать, что никогда не беспокоились, но я никогда не боялась, что ты бросишь меня, Лу. Чему бы ты еще ни посвящал свою жизнь, я всегда знала, что ты верен и мне тоже.

– Но этого «тоже» вообще не должно было быть, – возразил Лу. – Этого недостаточно.

Он сжал зубы.

– Я наверстаю упущенное. Обещаю тебе.

Через несколько мгновений Кэрол ответила:

– Ты не единственный, кто должен извиниться.

– О чем ты?

– Ты знаешь, о чем я, – ответила она. – Да, я всегда была рядом с тобой, твоей опорой, но вот мое сердце было рядом не всегда. Я много лет безмолвно осуждала тебя.

– Но ты имела на это полное право, – заступился за нее Лу. В конце концов, это же чистая правда…

– Правда? – Она повернулась к нему. – Чем больше я зацикливалась на том, что мои потребности не удовлетворены, тем больше становились эти потребности, и в конце концов я перестала чувствовать, что нужно другим – тебе, Кори.

– Ну вот, опять ты занялась самобичеванием, Кэрол.

– Нет, Лу, самобичеванием я занимаюсь уже много лет. Сейчас я наконец-то заметила свою внутреннюю войну.

– Но ты же только тем и занималась все эти годы, что удовлетворяла чужие потребности, Кэрол. Ты вообще не жила для себя.

Кэрол слабо улыбнулась.

– Да, я говорила себе то же самое, Лу, но это неправда. Сейчас я это понимаю. Я ненавидела тебя, Лу, – добавила она.

Эти слова потрясли его.

– Ненавидела… меня? – запинаясь, переспросил он.

– Я постоянно осуждала тебя. – Она сделала небольшую паузу, потом продолжила: – Я прилежно работала по дому? Да. Но это было только внешнее поведение, понимаешь? Каждый раз, делая уборку, я все глубже погружалась в жалость к себе. И я уже не один год корю себя за то, что мои чувства к тебе совсем не такие, какими должны быть. Настоящий порочный круг.

Лу не знал, что и сказать.

– И что ты будешь делать?

– Не могу сказать точно. Надеюсь, сегодня мне с этим помогут.

Лу и Кэрол снова замолчали. Через пару минут их машина остановилась возле лагеря «Мориа».

Пришло время глубокого погружения.

Глава 16. Дар военного времени

– Ну что, как у всех прошел вечер? – спросил Ави с широкой улыбкой, когда группа родителей расселась по своим местам.

Лу огляделся и с удивлением понял, что чувствует себя в комнате как дома, словно среди друзей. «Да, вот кем они для меня стали, – подумал он. – Петтис – собрат-ветеран, у которого всегда ясный ум. Элизабет – чопорная британка с тонким чувством юмора, неожиданно честная перед собой. Риа и Мигель – странная парочка, которая постоянно воюет из-за посуды. Тихие, скромные родители Дженни – Карл и Тери. И Гвин – такая же непримиримая, как я сам, которая обвинила меня в расизме». Лу усмехнулся, поняв, что рад видеть даже Гвин.

– Что смешного, Лу? – спросил Ави.

– О, ничего, – улыбнулся он. – Я просто рад видеть всех этим утром, вот и все.

– Даже меня? – криво усмехнулась Гвин.

– Особенно вас, Гвин, – засмеялся Лу.

Сейчас, в приятной обстановке, легко было забыть, сколько же всего изменилось всего за один день.

– Итак, вопрос сегодняшнего дня: как нам выбраться из «ящика»? Как сделать так, чтобы наши сердца повернулись от войны к миру? – объявил Ави.

– Это хорошо. Мне очень хочется узнать ответ, – сказал Лу.

– На самом деле, Лу, вы уже проверили этот ответ на практике, – ответил Ави.

– Мне так не кажется, – усмехнулся Лу.

– А зря. Только сравните: как вы видите остальных и что о них думаете сегодня, и как вы видели их и что о них думали вчера с утра.

Лу показалось, словно кто-то включил над ним яркий свет, без которого он уже давно привык обходиться. Его мысли и чувства по поводу собравшихся в этой комнате изменились, это было очевидно. Но как?

Лу попытался выразить свой внутренний вопрос словами:

– Вы правы. Сегодня утром я смотрю на остальных иначе. Но почему? Как?

– Вы не возражаете, если я расскажу вам историю? – спросил Ави.

– Пожалуйста.

– Помните, я рассказывал о своем заикании и попытках самоубийства?

Все кивнули.

– Я расскажу вам, что произошло. А для этого нам придется вернуться в 1973 год.

Ави начал мерить шагами комнату.

– 5 октября 1973 года я отметил пятнадцатый день рождения, – начал он. – На следующий день был Йом-Киппур, или День Всепрощения, самый важный праздник еврейского календаря. В Израиле это день поста и молитв, день, в который все – даже военнослужащие – собираются дома или в синагогах для отправления религиозных обрядов.

Египет и Сирия в тот день внезапно напали на Израиль ровно в два часа дня: Египет с юга, Сирия с севера. Я никогда не забуду пронзительного визга сирен, которые призывали молившихся резервистов на сборные пункты. Мой отец, тоже военный запаса, через несколько минут выбежал из нашего дома в Тель-Авиве. Его отряд отправили на север, сражаться с сирийцами возле Голанских высот.

Больше я его никогда не видел.

Ави немного помолчал, затем продолжил:

– В детстве мне много рассказывали о том, как «Давид победил Голиафа» в Шестидневной войне, так что я думал, что он на этой неделе уже вернется. Но он погиб через три дня под минометным огнем – стал одной из многочисленных жертв битвы в Долине слез. Какое подходящее название, а?

Моим лучшим другом был израильский араб по имени Хамиш. Наши отцы работали в одной компании. Мы познакомились на мероприятии, которое компания устроила для семей сотрудников. Он жил в Яффе, недалеко от моего дома на юге Тель-Авива. Мы при любой возможности гуляли вместе.

Из всех ребят, с которыми я общался в детстве, Хамиш был единственным, кто никогда не смеялся над моим заиканием. Дело было даже не только в том, что он не подтрунивал надо мной: я знал, что и в глубине души он ничего плохого обо мне не думает. В конце концов, что такое несколько неуклюжих слов, которыми обмениваются друзья?

Когда Хамиш узнал, что случилось с моим отцом, он пришел,