она. – Твоим ногам уже совсем плохо, а мои в порядке». Но Дженни назвала ее так, что я лучше не буду это здесь повторять, и побежала дальше.

Отец Дженни, Карл, обреченно покачал головой.

– Но ничего страшного, – продолжил Майк. – Мэй Ли все равно разулась.

Тери и Карл с любопытством посмотрели на них.

– И Майк тоже, – добавила Мэй Ли. – Сел, где стоял, и тоже снял ботинки. А потом мы попытались ее догнать.

– Босиком? – спросил Лу.

– Да, – ответила Мэй Ли.

– И долго вы за ней бегали?

– Ну, – сказала она, – еще часа три.

– Три часа! Босиком по асфальту? В Финиксе?!

– Да.

– Но зачем?

– В этом-то и весь вопрос, – вмешался Юсуф. – И готов поспорить, Мэй Ли и Майк тогда и сами не смогли бы на него ответить. Они просто знали, что нужно поступить именно так.

– Но это же бессмысленно, – возразил Лу. – Она все равно не взяла их обувь. Они только еще и себе ноги стерли.

– На самом деле, – ответил Юсуф, – в их действиях было больше смысла, чем в любых других. И хотя, конечно, они доставили себе немалые неудобства, их поступок помог им добиться очень важного результата.

– И какого же? Какого результата?

– В самом деле, какого?

Глава 17. Марш-бросок босиком

– Нет, серьезно: чего они добились? – настаивал Лу. – Да, они разулись – и чего хорошего они этим добились?

– Дело даже не в том, чего хорошего они этим добились, – ответил Юсуф, – а в том, что хорошее стало возможным.

– Ладно, хорошо. Что хорошее стало возможным?

Юсуф посмотрел на Мэй Ли и Майка.

– Хотите ответить на этот вопрос?

– Конечно, – ответила Мэй Ли и посмотрела на Лу. – На самом деле я не знаю точно, что хорошее стало возможным, мистер Герберт, – начала она.

«Откуда она знает, кто я такой?» – удивился Лу.

– Но я знаю, что произошло… с Дженни, – продолжила она. – Дженни сама, добровольно, решила записаться в программу. Готова поспорить, вы такого не ожидали.

– Не ожидал, – согласился Лу, удивленно подняв брови. – Как это случилось?

– Ну, через несколько часов мы наконец-то добрались до торгового центра. Там Дженни наткнулась на одну из своих подружек и начала ей рассказывать о том, что с ней сделали родители, и о программе, в которую они пытаются ее записать. Она сказала, что мы работаем на эту программу и что мы почти целый день ходим за ней.

Подруга посмотрела на ноги Дженни, потом на наши ноги – у всех нас они были стерты до крови, – и задала тот же вопрос, что и вы, мистер Герберт. «Босиком? Вы бегали по городу босиком?»

«Ага», – сказала Дженни и захихикала.

Тогда подруга посмотрела на нас, снова на Дженни и сказала: «Ну, не знаю, Дженни, вроде бы на вид неплохая программа. Может быть, тебе все-таки стоит попробовать?»

Мы немного поговорили все вместе, потом ее подруга ушла. Тогда Дженни повернулась к нам и сказала: «Ну ладно, расскажите мне про этот ваш лагерь “Мориа”».

Мы ответили на все ее вопросы. Рассказали о Юси и Ави, о диких местах, в которые мы отправляемся, о том, как сами добываем пропитание, о том, как это весело и интересно – и какими свободными мы себя чувствуем. Впрочем, насчет свободы она нам не поверила, – засмеялась Мэй Ли. – Но все равно слушала. И потом, когда мы еще поговорили, знаете, что она сказала?

Все внимательно ждали ответа.

– Она сказала: «Ладно, я пойду». И все. Особой радости она, конечно, не испытывала. По-моему, скорее, просто смирилась. Но она пошла сама. И когда мы снова приехали сюда и остановились на парковке, Дженни сказала: «Извините за все, что я вам сегодня наговорила. И за ваши ноги». Она искренне просила прощения. Я видела слезы в ее глазах.

Итак, мистер Герберт, связано ли то, что мы разулись, с тем, что Дженни сейчас в безопасности и добровольно согласилась отправиться в поход? Я не могу сказать точно. Об этом нужно спросить ее саму. Но одно я знаю точно. Я знаю, что эта пробежка босиком значила для меня. Я присоединилась к Дженни в ее мире – именно так мы всегда пытаемся поступать. Мы даем людям пространство, чтобы помочь им выбраться из «ящика». Например, когда мы идем в поход и у ребят с собой нет ничего, кроме свертка с едой и пончо, у нас с собой тоже нет ничего, кроме такого же свертка с едой и пончо.

– Если только, – вставил Майк, – из соображений безопасности нам не требуется иметь с собой что-нибудь еще – например, радиопередатчик или аптечку.

– Верно, – согласилась Мэй Ли. – Небольшая разница все-таки есть. Но мы сводим ее к минимуму. Потому что если бы, скажем, у ребят не было никакой другой еды, кроме кукурузной муки, а я бы достала конфету и стала ее есть, какое бы я показала отношение к ним? Или если бы им пришлось спать на твердой земле, а у меня был с собой надувной матрас, какое бы я показала отношение к ним?

– Как к объектам, – послышался хриплый голос Мигеля, застав врасплох почти всех присутствующих.

– Верно, – сказала Мэй Ли. – Я бы считала, что лучше них и заслуживаю большего, чем они. Как думаете, как бы после этого ко мне стали относиться ребята?

– Точно так же, – снова ответил Мигель.

– Именно, – ответила Мэй Ли. – Разделяя с участниками все их тяготы, мы помогаем им, потому что не заставляем их сердца обращаться к войне.

– Итак, мистер Герберт, – продолжила Мэй Ли, снова взглянув на Лу, – изменил ли наш поступок что-то для Дженни? Не знаю. Но для меня он изменил все. Он помог мне сохранить мир в сердце. А вот это уже, возможно, что-то изменило и для Дженни. Как нам всегда говорят Юсуф и Ави, мы не можем быть миротворцами, если в наших собственных сердцах нет мира.

Лу сидел, пораженный. Перед ним стояла двадцатилетняя девушка, скорее всего, меньше двух лет назад окончившая школу, которая к тому же была когда-то малолетней хулиганкой. Но при этом она понимала жизнь так, как Лу и представить себе не мог.

– Спасибо вам, Мэй Ли и Майк, – сказал Юсуф.

Повернувшись к группе, он добавил:

– Как вы считаете, ваши дети сейчас в хороших руках?

– Еще в каких, – ответила Гвин. Остальные охотно согласились.

– Спасибо, – Лу кивнул Мэй Ли, потом Майку.

– Не за что.

– Итак, – продолжил Юсуф после того, как молодые вожатые ушли, – вы познакомились с нашим секретным оружием – молодыми ребятами из лагеря «Мориа», которые творят чудеса в жизни ваших детей. Я хочу обсудить кое-какие следствия из того, что они нам только что рассказали.

Большинство войн между отдельными людьми принадлежат к «холодной», а не «горячей» разновидности – например, стойкая неприязнь, затаенная на много лет злоба, ресурсы, которые «придержали», вместо того чтобы ими поделиться, помощь, которая не была предложена. Это акты войны, которые сильнее всего угрожают нам дома и на работе. И принципы, которые изложила Мэй Ли, применимы в этих условиях точно так же, как и в походах с вашими детьми. Давайте посмотрим, например, на работу. Подумайте о привилегиях, которыми вы наделяете себя, при этом заставляя подчиненных соответствовать другим стандартам: например, долгий отпуск, выделенное место на парковке, особые условия, публичное внимание, разница между усилиями, которые прилагаете лично вы, чтобы чего-то добиться, и усилиями, которые приходится прилагать остальным сотрудникам вашей организации. Какие из этих привилегий необходимы или неизбежны, а какие мы присваиваем себе, потому что считаем, что мы лучше и важнее других и заслуживаем особого отношения?

– Но что, если так оно и есть? – возразил, пусть и довольно добродушно, Лу.

– Вы действительно важнее других?

– Да.

– Тогда я задам себе вопрос: какие особые условия необходимы мне, чтобы выполнять мои жизненно важные функции, а какие являются просто потаканием личным капризам. Иными словами, какие из этих особых условий – конфеты и надувные матрасы, а какие – радиопередатчики и аптечки?

– Но почему такой вопрос вообще нужно задавать? – возразил Лу. – Если я работал всю жизнь, чтобы добиться того, чего добился, мне разве нельзя этому порадоваться?

Юсуф улыбнулся – ему явно нравился этот диалог.

– Можно, Лу. Конечно же, можно. В этом-то весь смысл, потому что все остальные тоже хотят порадоваться плодам своих трудов. Перед вами как перед лидером встает вопрос: сможете ли вы создать среду, которая приятна для ваших подчиненных так же, как для вас? Работу, которой они так же радуются, как вы, и которой так же верны, как вы? Лучшие лидеры – это те, за кем хотят следовать другие. Людей, за которыми другие следуют только потому, что их заставляют