По словам Жюля Кишера, французского историка и автора пятитомного сочинения «Процессы по приговору и реабилитации Жанны д’Арк, названной Девой», она сказала:

— Не надо отступать, вы очень скоро возьмете крепость, я не сомневаюсь в этом. Пусть люди немного отдохнут, поедят и попьют. Англичане не сильнее вас.

Характерно, что Жанна говорит не «мы возьмем крепость», а «вы возьмете крепость». Этим она сама дает оценку своего участия во взятии Турели.

После короткого отдыха солдаты выстроились для решающего штурма. Жанна обратилась к ним с короткой речью.

— Идите смело, — сказала она. — У англичан нет больше сил защищаться.

По канонической версии, Жанна схватила знамя и «первая бросилась к баррикаде, увлекая за собой остальных».

На самом деле все обстояло несколько иначе. Посмотрим, что пишет об этом Режин Перну:

«И вот решающий эпизод. Жанна передала свое знамя некоему конюшему по прозвищу Баск, которого Жан д’Олон попросил следовать за ним к крепостному рву. Жанна увидела свое знамя, а поскольку человек, несший его, спустился в ров, она схватила знамя за конец полотна, потянула изо всех сил, «и, как я себе могу вообразить, потрясала знаменем», повествует Жан д’Олон, «заметив это, все подумали, что она подает нам сигнал».

Весьма странная цитата. Получается, что знамя несла не Жанна, а некий человек по прозвищу Баск. Насколько мы знаем, это был солдат Николя из Астарака. Жанна же лишь потянула знамя к себе за конец полотна, а остальные солдаты подумали, что она подает им сигнал. Тем не менее этих непонятных манипуляций со знаменем оказалось достаточно, чтобы люди Жанны бросились в атаку и на гребне укрепления схватились с англичанами врукопашную.

По поводу подобных боевых «подвигов» современный французский исследователь феномена Жанны д’Арк Клод Пастер высказался следующим образом:

«Роль Жанны д'Арк во время сражений в основном сводилась к размахиванию знаменем с целью возбуждения войск, сами же бои велись опытными капитанами, назначенными королем».

Критически рассмотрев участие Жанны в боях, не согласиться с Клодом Пастером трудно.

Тем не менее получилось так, что англичане побежали. Они стали толпиться на узком подъемном мосту, соединяющем форт с берегом. Тогда французы подожгли заранее припасенную барку, которую нагрузили смолой, паклей, хворостом, оливковым маслом и другими горючими материалами, и пустили ее по течению.

Огромный пылающий «снаряд» ударил в деревянный настил и поджег его. Затем огонь перекинулся на форт. По горящему мосту продолжали бежать люди: некоторые из них срывались и падали в воду, другие погибали в огне. В тот момент, когда по настилу пробегал сам капитан Гласдэйл, пылающие бревна провалились, и он упал в реку в своих тяжеленных доспехах и, словно топор, пошел ко дну. Горестно было видеть храбрых солдат, погибавших таким ужасным образом.

— Да помилует их Бог! — сказала Жанна и заплакала, не имея больше сил смотреть на это печальное зрелище.

В шесть часов вечера остатки гарнизона Турелли прекратили сопротивление.

Жанну в это время отвезли домой, чтобы обработать и перевязать рану.

СНЯТИЕ ОСАДЫ ОРЛЕАНА

А назавтра, в воскресенье 8 мая, английские военачальники Вильям де ла Пул и Джон Тэлбот сняли осаду и ушли из-под стен Орлеана. Они так торопились, что оставили в укреплениях большую часть своей артиллерии и бросили на произвол судьбы всех своих раненых и больных. Они ушли, ничего не предав огню, не разрушив и не захватив с собой. Орлеанцам просто не верилось, что все это действительно свершилось.

Как же повела себя в этот момент наша отважная и решительная Жанна? Поверить в это трудно, но она, как утверждает «Дневник осады», приказала своим солдатам «ни в коем случае не начинать боя и не идти в наступление на англичан». То есть она, все предыдущие дни так рвавшаяся в бой, вопреки мнению профессиональных командиров, в момент, когда противника можно было добить окончательно, вдруг приказала не преследовать англичан? Это невероятно! Но почему?

Каноническая версия гласит, что сделано это было «во имя любви и чести святого воскресенья». Да, существовали такие старинные рыцарские правила, предписывавшие прекращать военные действия по воскресеньям и праздничным дням. Но это было так давно. Сейчас же война ужесточилась (англичане, как мы уже знаем, спокойно позволяли себе захватывать парламентеров), и эти правила мало кто соблюдал.

Скорее всего, Жанна просто безумно устала. После напряжения последних дней на нее нахлынула вполне естественная для любого человека апатия. А что уж говорить про девушку, впервые оказавшуюся в подобной переделке, да к тому же получившую ранение. По всей видимости, она просто захотела дать отдых себе и своим солдатам.

Несмотря на это, популярность Жанны достигла невиданных высот. По этому поводу венецианский дворянин Панкраццо Джустиниани писал:

«Мы с одним итальянцем сильно потешались над этим, особенно над некоей девственницей, овечьей пастушкой родом из Лотарингии, которая месяца полтора тому назад явилась к дофину и желала говорить с ним, и ни с кем больше. Короче говоря, она ему заявила, что ее послал к нему Бог, а потом сказала, что он наверняка… даст сражение англичанам, выиграет его и будет коронован… На сегодня то, что она говорила, исполнилось… Между прочим, многие бароны относятся к ней с почтением, равно как и простолюдины, а те, кто смеялся над ней, умерли плохой смертью. Ничто не является, однако, столь ясным, как ее бесспорная победа в диспуте с магистрами теологии, так что кажется, будто она — вторая святая Екатерина, сошедшая на землю, и многие рыцари, которые слышали, какие удивительные речи произносила она каждый день, считают это за великое чудо».

Потрясающая по своей ироничности и точности оценка миссии Жанны, данная сторонним наблюдателем из далекого Брюгге! Но еще более удивительны последующие слова сеньора Джустиниани, написанные в самом конце письма:

«Сообщают далее, что сия девица должна совершить два великих дела, а потом умереть. Да поможет ей Бог…»

Как видим, план, разработанный в Шиноне, заработал, причем весьма успешно. Если уж какой-то венецианец, неизвестно какими судьбами оказавшийся в Брюгге, говорил о Жанне как о сошедшей на землю святой, то можно себе представить,