как о ней говорили во Франции. Еще ничего толком не сделав, Жанна уже стала притчей во языцех. Рассказы о ней и ее подвигах множились, передавались из уст в уста, а народное воображение, которое, как известно, с доверием принимает самые нелепые слухи, расцвечивало их самыми невероятными цветами.

Вот только одно из мнений о Жанне, исходивших от ее современников:

«Вот уж воистину великие чудеса! Чтобы за два месяца девчоночка смогла бы одна, без солдат, завоевать столько земель — разве это не верный знак того, что все эти деяния совершены не человеческой доблестью, но Богом?»

Или же, например:

«Без Божественного вмешательства дофин еще два месяца тому назад должен был бы бежать, все бросив, потому что ему нечего было есть и не на что было содержать даже пятьсот воинов».

Как видим, победа под Орлеаном произвела на всех ошеломляющее впечатление, и уже в 1429 году образ Жанны начал постепенно мифологизироваться. Рождался образ Жанны д’Арк, растиражированный затем в тысячах книг, баллад, пьес и фильмов и в таком виде дошедший до наших дней. Право же, это оказалось одним из наиболее успешных пиаровских проектов в истории.

Глава шестая

Реймс — Париж — Компьень

ЧЕРЕДА ПОБЕД ФРАНЦУЗОВ

На следующий день после победы под Орлеаном Жанна и ее сводный брат Орлеанский Бастард уехали в замок Лош, где в это время находился дофин Карл со своим двором. Там Жанна имела с дофином несколько весьма продолжительных встреч с глазу на глаз.

О чем они говорили? На эту тему есть свидетельство президента Королевской счетной палаты Симона Шарля, который в 1456 году рассказывал следующее:

«Карл, испытывая к ней жалость из-за выпавших на ее долю тяжких трудов, приказал ей отдохнуть».

Историк Анри Гийемен прокомментировал это свидетельство так:

«Когда Жанна прибыла к королю в Лош, где она оставалась с 77 по 23 мая, государь активно порекомендовал ей «отдохнуть». Другими словами, он порекомендовал ей помолчать, отойти в сторону, чтобы о ней немного подзабыли. Никакой инициативы с ее стороны. И пусть она будет любезна ни во что не вмешиваться. Если в ней возникнет необходимость, ее позовут».

Сказано весьма иронично и жестко, но верно.

Наш историк Владимир Райцес более деликатен по отношению к Жанне:

«Мы имеем здесь дело с попыткой если не отстранить Жанну от участия в государственных делах, то, по крайней мере, сократить степень ее влияния».

Как говорил Франсуа де Ларошфуко, «свет придает большее значение не самим заслугам, а их внешним атрибутам». Словно следуя этому принципу, дофин Карл грамотой от 2 июня 1429 года наделил Жанну гербом с изображением золотого меча, золотой короны и двух золотых лилий на синем фоне. По этому поводу историк Робер Амбелен восклицает:

«Как видим, Жанне официально не присваивали дворянского звания, но герб, которым ее наделили, говорит сам за себя — в глазах Карла и его окружения она и так была дамой самого благородного происхождения».

Итак, несмотря на восторги общественности, Жанне «приказали отдохнуть», а французские войска возглавил герцог Алансонский.

В последующие два месяца последовало несколько блестящих побед французов, завершивших разгром англичан в долине Луары. За это время имя Жанны в официальных документах практически не фигурировало, что дало Анри Гийемену право заявить, что было «невозможно проследовать за Жанной шаг за шагом».

Герцог Алансонский убедил Карла, что нужно «ковать железо, пока оно горячо». Англичане отступают, они деморализованы, и этим нужно воспользоваться. Но он предложил атаковать в направлении Нормандии (это и понятно, там находились его земли, и он был заинтересован побыстрее вернуть их себе), а Карлу этого делать не хотелось. Дофин, по словам Анри Гийемена, рассуждал примерно так:

«Англичане потерпели поражение. Хорошо, но не более того. Они отступили в боевом порядке, и силы их еще значительны. Они не были раздавлены, как он сам, Карл VII, был раздавлен (какое воспоминание!) при Вернёйе пять лет назад. К тому же подкрепления Фастольфа должны рано или поздно подойти и усилить ряды противника. В такой момент идти на Нормандию — это чистое безумие».

И французы не пошли на Нормандию. 11 июня они направились к крепости Жаржо, где находилась часть отступившей от Орлеана английской армии, и на следующий день город был взят штурмом. Под Жаржо французы захватили в плен многих англичан, в том числе их командира графа Саффолка и его брата.

Еще два английских отряда, ушедшие из-под Орлеана, укрылись в стенах Мёнга и Божанси. Ими командовали Джон Тэлбот и Джон Фастольф, недавно пришедший ему на подмогу. 15 июня пал Мёнг, а 17 июня французы появились у Божанси, и в тот же день гарнизон крепости последовал примеру своих товарищей из Мёнга и тоже капитулировал.

На следующий день англичане и французы сошлись для решительной битвы в открытом поле у деревни Пате, расположенной чуть севернее Мёнга.

— Будем драться сегодня как следует! — сказала Жанна герцогу Алансонскому. — Ладны ли у вас шпоры?

— Шпоры? Зачем? Разве мы собираемся бежать? — удивился юный герцог.

— Нет-нет, — рассмеялась Жанна. — Шпоры будут вам нужны для того, чтобы преследовать бегущих… Большую победу одержит сегодня благородный король!

В этом сражении, имевшем место 18 июня 1429 года, французы действительно одержали полную победу.

Их авангард во главе с Ла Гиром и Потоном де Ксентраем внезапно атаковал отряд из пятисот английских лучников, которые еще не успели приготовиться к бою, и за несколько минут смял их ряды. В это время основные силы французов под командованием герцога Алансонского и Орлеанского Бастарда двинулись в обход. В рядах английских рыцарей, которые за последнее время утратили свою былую самоуверенность, поднялась паника. Сигнал к отступлению подал Джон Фастольф, первым бежавший с поля боя. За ним последовали и другие всадники, оставившие пехоту без защиты, обрекая ее на полное