командира. Как свидетельствуют очевидцы, она проявляла заботу о моральной подготовке воинов: постоянно призывала солдат прекратить попойки, прогнала всех девиц легкого поведения, следовавших за солдатами, следила за тем, чтобы не было грабежей и сквернословия.

Герцог Алансонский впоследствии писал:

«Жанна сильно гневалась, когда слышала, что солдаты сквернословят, и очень их ругала, и меня также, когда я бранился. При ней я сдерживал себя».

Старались сдерживать себя и другие, но только до тех пор, пока Жанна не заявила, что каждый, кто становится под ее знамена, обязан побывать на исповеди у священника и получить отпущение грехов, а также дважды в день присутствовать на богослужении. По образному выражению Марка Твена, «от этих слов Ла Гир чуть не выскочил из своих доспехов». В конечном итоге этот гасконский наемник (его подлинным именем было Этьенн де Виньоль), «матерщинник» и безбожник, нашел выход из положения. Он придумал свою собственную молитву, которая звучала так:

«Боже милосердный, прости Ла Гиру то, что простил бы тебе Ла Гир, если бы ты был Ла Гиром, а Ла Гир — Богом».

Военными вопросами старались заниматься профессионалы: тот же герцог Алансонский, Орлеанский Бастард, Ла Гир, Жиль де Рэ, маршал де Буссак и другие. Закаленные в боях, бывалые воины, покрытые шрамами, они не всегда подчинялись даже самому королю.

Историк Анри Гийемен пишет:

«И вопрос не стоял о том, чтобы Жанна провозглашалась главнокомандующим с неограниченной властью. Никто не хотел выглядеть посмешищем перед таким специалистом, как Тэлбот, и доверять французские военные дела перед Орлеаном девушке, не знавшей, что такое война».

Да, она прибыла из Шинона с какой-то важной миссией, но для профессионалов она была, как выражается Анри Гийемен, лишь «исключительным фетишем», «несравненным амулетом», который мог принести удачу. А мог и не принести, это еще надо было посмотреть…

Настроения Жанны Анри Гийемен характеризует следующим образом:

«Никаких сомнений, она хотела все перевернуть вверх дном, ничего и никого не слушать, все решать самостоятельно, завтра же броситься, как сумасшедшая, на англичан. Зачем медлить? Чего ждать?»

В этом отношении интересна фраза французской исследовательницы Режин Перну о повторном движении французов к Орлеану. Она пишет:

«Они продвигались длинными обходными путями, чтобы не наскочить на близко расположенные к Орлеану позиции англичан, но делалось это без ведома Жанны».

Это — очень важная фраза, можно сказать, ключевая для понимания роли Жанны при армии. Военные решили делать свое дело «без ведома Жанны», то есть не только не подчиняясь ей, но и даже не вводя ее в курс своих планов.

Жанне же «не терпелось встретиться с врагом и начать боевые действия».

ЖАННА ПРОНИКАЕТ В ОСАЖДЕННЫЙ ОРЛЕАН

Когда Жанна оказалась перед Орлеаном на другой стороне реки, прибывший с другого берега Орлеанский Бастард попросил, чтобы она проникла в осажденный город вместе с ним сегодня же вечером. Его довод был прост: защитникам города нужна уверенность в победе, они уже знают, что к ним на помощь идет некая чудотворная девушка-воин, они верят в нее и будут в отчаянии, если увидят, что она повернула назад. Орлеанцам может показаться, что они брошены на произвол судьбы, и это негативно скажется на их и так уже пошатнувшемся боевом духе.

Немного поколебавшись, Жанна согласилась. Она попрощалась со всеми и села в лодку, где уже находились сам Бастард, Жан де Новелонпон и Бертран де Пуланжи, а также Ля Гир. Еще несколько лодок нагрузили необходимым для осажденных продовольствием. Кроме того, в них разместилось еще несколько десятков солдат.

Таким образом, 29 апреля 1429 года в восемь часов вечера Жанне удалось проникнуть в Орлеан.

Все жители осажденного города высыпали на улицы. Жанна с белым знаменем, в руках в сопровождении почетной городской стражи и факельщиков ехала на белом коне бок о бок с Орлеанским Бастардом. Ликующая толпа прорвала цепь караула, оттеснила Жанну от ее спутников, плотно окружила девушку. Все перемешалось. Люди тянули руки через головы стоявших впереди, чтобы дотронуться до Жанны или хотя бы до ее коня. Жанна что-то кричала им в ответ, но ее голоса не было слышно в трезвоне колоколов и грохоте пушек. Это было светопреставление: освещенная факелами толпа людей, кричащих и плачущих от счастья.

На одной из узких улочек произошло странное событие: вспыхнуло знамя Жанны, случайно подожженное одним из факелов. Жанна быстрым движением схватила знамя, свернула его и потушила. По словам Дмитрия Мережковского, «это показалось народу чудесным, как все для него было в ней чудом».

Так, сопровождаемая всеобщими восторгами, Жанна пересекла весь Орлеан. В доме Жака Буше ей было приготовлено жилье и ждал обильный ужин, но она так устала, что не могла есть. Она попросила только немного хлеба, выпила несколько глотков вина, разбавленного водой, ушла в отведенную ей комнату и крепко уснула.

Дом Жака Буше был выбран для Жанны не случайно. Жак Буше был казначеем герцога Орлеанского — отца Жанны. В его доме, кстати, Жанну уже ждали два ее так называемых «брата» из Домреми — Жан д’Арк и Пьер д’Арк.

То, что произошло в течение следующих дней, многие считают чудом. В самом деле, более полугода стояли англичане под стенами Орлеана, и самые лучшие французские полководцы не могли с этим ничего поделать. А на девятый день после прибытия Жанны в город осада была снята, и англичане, признав свое поражение, отошли на север. Как же это случилось?

Поначалу Жанна надеялась, что можно будет вообще обойтись без кровопролития. Еще в Блуа она продиктовала англичанам письмо следующего содержания:

«Именем Иисуса Христа и Пресвятой Девы Марии, король Английский, и вы, герцог Бедфорд, именующий себя правителем Франции… Исполните волю Царя Небесного! Возвратите Деве, посланной Богом, ключи от всех благоденственных городов Франции, которые вы покорили и осквернили. Она послана всемогущим Богом, дабы восстановить права королевской крови. Она вполне готова заключить мир, если вы оставите Францию, уплатив компенсацию за ущерб,