почему оно плохо сидит. Широкий полукруглый воротник должен быть спереди, а три пуговицы под углами воротника — на спине. При всей моей неосведомленности о нюансах женской модной одежды, беглого взгляда хватило, чтобы понять, что не так.

— Вы платье задом наперед надели, — не выдержал я в какой-то момент.

Уверен, что дамы меня услышали, но сделали вид, что нет. Неужели она так и будет носить его? Нет, все же любопытство взяло верх, и она прямо при мне стянула его с себя, показав себя во всей красе нижнего белья, и надела пуговицами назад. Платье сразу село, как надо, подчеркнуло грудь и талию. Женщины радостно загомонили, мельком поглядывая на меня с удивлением и интересом.

Я несколько офигел. Понимаю, что школьник, но не ребенок же. Интересно, с какого возраста они начинают относить парней к противоположному полу? Вопрос риторический, конечно, но прямо любопытно стало. И ведь не сделаешь вид, что их не существует. Стриптиз, понимаешь, устраивают, а я, как воскрес, ни разу с девушкой не был. Насчитаю тут сейчас! Не, надо сделать перерыв для успокоения нервов.

Нашёл в нижнем ящике стола бабушкину чашку. Там у неё целый склад был: чай, сахар, сахарные подушечки фруктовые, банка варенья и электрический кипятильник. О, старый друг! Сколько мы вместе пережили.

Изольда великодушно объяснила мне, где уборная, и я сходил набрал воды. Пока вода закипала, я слопал одну плюшку с вареньем. Вода закипела, чай заваривался, я погрузился в привычную атмосферу бухгалтерии.

Вышла из своего кабинета главбух.

— Здравствуйте, — я встал и поздоровался с ней.

А чего я, собственно, вскочил-то? Блин. Школьная привычка приветствовать входящих в класс педагогов стоя. Уже сформировалась. Быстро, однако.

— Здравствуй, Паша. Как успехи? Всё получается? — поинтересовалась Ирина Викторовна.

— Вроде да.

Она ушла в свой кабинет, дверь оставила открытой.

Разобрался с путёвками за полчаса. Попалось одно неопознанное подразделение, но Изольда мне подсказала, как это надо понимать.

Пришёл черёд Изольдиной ведомости, взял чашку с чаем, оставшуюся плюшку и пошёл работать за шайтанмашину. Сидя в углу спиной ко входу я сосредоточенно жал на кнопки, как вдруг за спиной раздалось:

— О! Вот ты где! Ничего себе! Старый знакомый.

Я оглянулся. В кабинете стоял Александр Викторович и улыбался мне довольный. Держался он уверенно, по-хозяйски. По тому, как моментально исчезла художественная литература со стола Изольды, я понял, что это большое начальство.

Вспомнил большой дом… телефон в доме…

— Так это вас возит Герман Либкинд, — догадался я.

— Возит… — согласно кивнул головой Шанцев.

Я встал и поспешил поздороваться с ним за руку.

— А ты что тут делаешь? — спросил он.

— Бабушку временно замещаю, по семейным обстоятельствам, — решил сразу брать быка за рога. — У нас ребёнок маленький, сидеть некому. А завод место в яслях всё никак не выделит!

Шанцев поднял одну бровь и посмотрел на меня с интересом.

— И кто у нас бабушка? — спросил он.

— Эльвира Домрацкая… — скромно ответил я.

— А!.. Ну тогда понятно, откуда ты такой… шустрый! Я с Домрацкой успел пару лет поработать.

— В смысле, пару лет? — не понял я. — Она рассказывала, что много лет уже здесь…

— Это сейчас «здесь», а раньше «там»! — усмехнувшись, указал пальцем наверх Шанцев.

Он подошёл к шайтанмашине.

— Смотри-ка! И аппарат пригодился. Как он тебе? — спросил он меня.

— Хороший. Очень помогает.

— Вот! — назидательно поднял вверх указательный палец директор и посмотрел на вышедшую из своего кабинета Ирину Викторовну. — А вы отказывались.

— На счётах привычней и быстрее. Мы проверяли. И глаза от него болят, — отмахнулась главбух и вернулась в свой кабинет.

Уверенным шагом, видно, что директора не боится.

Шанцев зашёл за ней и прикрыл за собой дверь.

Вернувшись к аппарату, я продолжил работать.

Вскоре он вышел и встал у меня за спиной. Я вопросительно оглянулся на него.

— Не обращай внимания, — сказал он. — Просто мне нравится наблюдать за профессионалами. Ты так ловко на клавиши жмёшь. Одно удовольствие смотреть.

Это прозвучало как комплимент. Пустячок, а приятно. Он постоял ещё немного и ушёл.

Вскоре Изольда попрощалась с нами и тоже ушла. Мы остались вдвоём с главбухом. Около шести она вышла и велела мне идти домой. Глаза устали от этой шайтанмашины — что права главбух, то права. Хотелось есть и спать. Но было не до этого — я решил обежать цеха в поисках собакодава. Похоже, увидев, что я знаю директора, главбух успокоилась, и не собирается меня больше конвоировать до проходной. Значит, самое время прошвырнуться по заводу. Конечно, может не повезти со сменой, собакодав может в другой быть, но это не повод отказываться от поисков.

Пошагал быстро по цехам, с независимым и деловым видом, мол, я тут не случайно. Прошелся в огромном цеху вдоль конвейера. Напомнил мне мой завод, на котором в пятнадцать лет подрабатывал, только в моем конвейер поменьше был, и на нем магнитофоны собирали. Бобинные.

Следующий цех был поменьше — тут были печи. Не очень большие, в цеху было не слишком жарко, но запах был специфический.

Наконец, попал в цех, где стояло штамповочное оборудование. Вот это был настоящий ад! Шум был такой, что я постарался покинуть его побыстрее. При этом рабочие были без наушников. Блин, да тут через несколько месяцев с гарантией оглохнешь!

Выйдя из цеха, отошёл подальше, и постоял с минутку, приходя в себя. Я бы в такой цех не пошел работать ни за какие деньги. Чем, интересно, работяг сюда заманивают?

Большие цеха кончились. Остались небольшие цеха и даже просто большие комнаты на вторых-третьих этажах корпусов. Пробежался по ним, открывая двери, быстро заглядывая, и уходя сразу, как осмотрюсь. В основном там народ сидя работал за небольшими станками, что конкретно люди делали, я не смотрел — искал своего собакодава. Но вот тут девяносто процентов, в отличие от больших цехов, было женщинами, видимо, работа тут была полегче, так что редких мужиков было сразу видно. Все же нужного среди них не было.

Был еще административный корпус, где сидел директор и был отдел кадров, да еще что-то типа комсомола, фельдшера и профсоюзов, но туда я идти не рискнул. Встречу еще директора, и объясняй ему, почему я там верчусь, а не в бухгалтерии. Решит еще, что я кошельки, плохо лежащие, присматриваю. Велит выкинуть меня с