А новых правил он не знал, и никто особенно не стремился егона этот счет просвещать.

И – самое главное! – они, эти правила, его не слишкоминтересовали.

Нет, не так.

В данный момент они его совсем не интересовали, этиправила!.. И бандит, явившийся из Белоярска за какими-то своими машинами,отвлек его от дел гораздо более важных, от которых действительно зависелажизнь, и что там какие-то разобранные стены какого-то полиграфкомбината,находящегося вовсе на другом конце огромной и бестолковой державы!..

Он еще покурил, потом разгрыз таблетку, принесенную Олей –кажется, попал, да? У Оли лицо скорбное и глаза зареванные, но ему нет никакогодела ни до ее скорби, ни до зареванных глаз.

Он запил водой горечь во рту и поморщился – газировкашибанула в нос, кажется, там вспенилась, и горько стало везде, и в носу тоже, –и решился позвонить.

– Мне нужен совет, – сказал, услышав неторопливый имнимо-значительный голос в трубке.

От этого голоса Вадиму стало жарко. Он знал, что звонитьможно лишь в крайних случаях, но за несколько месяцев пребывания на этойпроклятой работе так и не научился отличать, какой случай крайний, а какой некрайний. Наверное, сегодняшний как раз «крайний», потому что был упомянутАвгуст Романович, и потому что белоярский молодчик был так в себе уверен, и ещепотому, что он откуда-то знает номер его личного мобильного!..

– Что опять не так? – спросили в трубке. – Научись ты самрешения принимать! Сколько я буду тебя, как маленького, на горшок водить?!

«Горшок» и «маленького» пришлось проглотить.

– Приехал человек из Белоярска. Говорит, что мы его груззадерживаем, а причина неясна. Говорит, что ему нужно этот груз срочнополучить, потому что в Белоярске зима, а там на комбинате…

– Ты что?! – весело перебили в трубке. – Заболел? Или мозгив туалете оставил? Какой еще комбинат?! Какой человек?!

– Человека зовут Глеб Звоницкий, – с ненавистью и оченьровным тоном сказал Вадим. – Заместитель белоярского губернатора.

– Тю! – поразился его собеседник. – Ястребова, что ли?! Жив,курилка?! Под новые веяния с должности не сняли?!

– Кого… не сняли?

– Да никого! Не твоего ума дело! Я этого Ястребова… – Тутчеловек на том конце провода длинно и витиевато выматерился. Так длинно и таквитиевато, что Вадиму стало неловко, хотя никто, кроме него, слышать фиоритуруне мог. – Так чего тебя-то с Ястребовым связывает, Вадимчик?

– Его оборудование мы держим на складе. Оно пришло… пришло…в общем, я точно не помню, но могу по компьютеру посмотреть.

– Да не надо мне ничего смотреть! А кто приказал задержать?

Вадим вытер пот со лба. Пот был холодный, а лоб горячий.Разве так бывает?

– Да никто не приказывал, просто я… Ну, у нас же какаядоговоренность?.. Пока нет особых указаний, все остается на складе, а потом,когда указания…

– А указания какие были?

– Так не было никаких указаний! – ненавидя себя, закричалВадим Григорьевич. – В том-то и дело, что никаких указаний не было! Лежит грузи лежит. Ну, они раз зашли, другой зашли, то с одной стороны, то с другой, а уменя-то никаких указаний!..

– А ты что, мокрохвостый, не мог сразу доложить?!

– Да я вам говорил, а вы… наверное…

– Наверное! У меня других дел нету, только твоей таможнейгребаной заниматься?! Ты там для чего посажен?! Ты там для того посажен, чтобынаши интересы блюсти, а ты чего делаешь, паразит?!

Никто и никогда не называл Вадима паразитом.

– Как фамилия этого, который к тебе приходил?

– Звоницкий.

В телефоне повисла пауза, и Вадим представил, как тотчеловек записывает неуклюжей, не приспособленной к письму рукой. Какстарательно он это делает, как придерживает листок, все норовящий уехать,другой рукой, и как одно-единственное слово превращается для него в каторжныйтруд!

– Значит, так, – справившись с непосильной письменнойработой, заключил собеседник, – ты пока ничего ему не обещай. Води его за нос,как можешь. Вали все на предшественника – это он, мол, все напутал, теперьничего не разобрать, вот и получается у тебя в терминалах полный аллес капут!Понял, что ли?..

Вадим пробормотал, что понял. Еще бы не понял!..

– А ты когда с ним встречаешься по новой?

– Он сегодня вечером должен мне звонить. У него откуда-тоесть мой мобильный номер!

– Да что твой номер! Тайна двух океанов, что ли? Подумаешь,номер!.. Вот он тебе позвонит, и ты с ним иди в кабак. Ну, хотя бы в этот, наБелинского… как его… ну, где окна еще такие, на церковь глядят! И названиетакое… педерастическое! А?!

– «Иль Грапполо», – подсказал Вадим тонким от ненавистиголосом.

– Во-во! Значит, иди с ним туда и заливай ему про трудностисвоей жизни. Скажи, что сделаешь все возможное, а мы со своей стороны кразговору подключимся, когда время придет.

– А если он не захочет в ресторан?

– А если я не захочу, чтоб ты штаны зря в кабинетепросиживал?! Вот прям с сегодняшнего дня и не захочу!

«Лихие и далекие времена», когда «миром правил криминал»,неожиданно приблизились вплотную к Вадиму, и все оказалось совсем не такромантично, как в кино!..

– Он где живет?

– В «Англии».

– Тю! Местечко неплохое и недешевое, видать, и впрямьЯстребов для него ничего не жалеет! Ну, мы тоже не пожалеем!.. Понял, что ли,Вадимчик? Значит, ведешь его в кабак, поишь, кормишь, а дальше не твоего умадело. Ну, береги здоровье!..

И весь разговор.

Только положив трубку, Вадим вспомнил, что так и не поведалсобеседнику об Августе Романовиче, которого так настойчиво поминал приезжийбелоярский бандит. Не поведал, а следовало бы. Пожалуй, в первую очередьследовало бы.

Впрочем, черт с ними со всеми. Пусть разбираются, как имвздумается. У него, Вадима, сегодня гораздо более важная встреча. Та самая, откоторой действительно зависит его жизнь. Он должен позвонить, только сначаланужно успокоиться.

Он встал, походил по кабинету, переложил на столе журнал изачем-то заглянул в камин.

Раньше ему казалось, что камин – это самое лучшее, самоеуютное и милое сердцу украшение любого дома. В доме, где есть камин, люди немогут ссориться. В доме, где есть камин, всегда веселые дети, большие собаки ивкусный ужин.

В доме, где есть камин, все любят друг друга.