– Как не можешь?! – грозным голосом спросил в трубке муж изасопел. – Как это – ты не можешь?! Мы же вчера обо всем договорились! Я ужевыехал, а она не может!..

Ниночка растерялась.

– Почему не могу? – пробормотала она. – Я как раз могу.

– Ты только что вопила, что не можешь и тебя опять чертнесет на какой-то прием!

– Я не вопила, Дима!

– Вопила!

– Нет, я не вопила, я просто тебе говорила, что вчера ничегоне состоялось, а все состоится сегодня…

– И тебе нечего надеть!

– Нечего надеть, – окончательно запутавшись, согласиласьНиночка. – Дим, ты что, едешь ко мне?!

– Нет, я еду к чертовой бабушке!

– К чертовой бабушке – это куда?

– На Фонтанку, – буркнул бывший муж. – Нин, что за мура проэтот прием и про то, что ты не можешь? Ты бы хоть позвонила мне, что ли!..Зачем я с работы уходил, если мы никуда не едем?

– Да почему не едем, конечно едем!

– Ты только что сказала, что не едем! У тебя опять этот… какего… пре-пати! Перед концертом! Или сегодня уже не «пре», а «пост»? После концерта?

– Я так сказала, потому что ты сказал, что мы пойдем в кино,и еще ты придумал какого-то Казимира, и я подумала, что мы сегодня никуда неедем, и сказала, что…

– Остановись, – попросил бывший муж жалобно. – Про кино ябрякнул просто так. Я подумал, что, может, мы еще и в кино сходим! Не сегодня,а когда-нибудь. На старый фильм про любовь. Ты же любишь старые фильмы. Ну,«Римские каникулы» какие-нибудь. Или «Как украсть миллион».

– Люблю, – согласилась Ниночка стыдливо, как будто он сказалчто-то очень нежное, почти интимное.

«Римские каникулы», надо же!.. Как это он вспомнил?

– Сходим? В кино? Когда-нибудь?

– Когда-нибудь сходим, – медленно согласилась Ниночка.

Пожалуй, это самое приглашение в кино «когда-нибудь» былодаже важнее сегодняшнего свидания.

Еще ничего не кончилось, вот что означало это приглашение.

Вернее – может быть, не кончилось.

Он молчал в трубке, и она молчала, и Ниночке вдругпоказалось, что, если она немедленно не заговорит, это молчание проглотит их,не оставит им выбора, и ничего не получится, не склеится никогда, канет вмолчание, как в воду, и она суетливо и ненатурально спросила его, почему он такрано выехал, ведь они договаривались в пять!..

– Выехал потому, что выехал, – объяснил он туманно. – А тыдавай собирайся, я минут через двадцать уже буду!..

Ниночка положила трубку, совершенно забыв о Катьке и о том,что та «пропала», посмотрела на себя в зеркало, засмеялась, сделала пируэт инатолкнулась – глаза в глаза – на мрачную домработницу.

– Чего это вы так развеселились?

Ниночка пожала плечами. И как это она про нее позабыла! Новсе равно, оправдываться смешно!.. Не станет она оправдываться!

– Я на свидание иду, – пропела Ниночка и снова глянула насебя в зеркало. – Я так давно не ходила, а сегодня иду-у!..

Галина Юрьевна – да что ж за имя такое, не выговорить никак,хотя вроде простое! – зашла в комнату, энергично вытерла руки полотенчиком,перекинутым через плечо.

– А вот я матери позвоню, – вдруг заявила она и потрясла уНиночки перед носом толстым пальцем. – Что тогда?

Ниночка уставилась на палец в полнейшем изумлении.

– Зачем… матери звонить? Вы что, с ума сошли?! Я уже большаядевочка, и я на свидание иду! Что тут такого?

– А с кем свидание-то? Или вы думаете, я совсем безмозглая,не понимаю ничего?!

– Да ваше какое дело?

– А мое такое дело, что вы с Димой на свидание намылились?Как пить дать, с Димой!

Ниночка закатила глаза. Такой решительной атаки, можносказать нападения, она не ожидала и была к нему не готова.

– Ну и что? Ну и с Димой?! Почему нельзя?! Или свидания сбывшим мужем запрещены Конституцией?!

– Конституцию вашу я не читала и знать ее не знаю! Зато мнеизвестно, какая у нас, у баб, память короткая! Он поманил, и она – готово дело,побежала!

– Галина Юрьевна!

– Зачем себя мучить, зачем изводить?! Мало изводилась, когдабросил? Мало слез пролила, мало валидола проглотила? Еще захотелось?

– Да что вы ко мне пристали?!

– Запру, не пущу и матери позвоню! Пускай приезжает иразбирается с вами!

– Я вас уволю, – пригрозила растерянная Ниночка. – Что высебе позволяете?

– Увольняйте, – согласилась домработница и с мстительнымвидом сдернула с плеча полотенчико. – Только матери я все равно позвоню.

И она двинулась к телефону. Ниночка заступила ей дорогу.

– Галина Юрьевна, – начала она дрожащим голосом, – я непонимаю!.. Что такого ужасного я совершаю? Мне позвонил Дима, я согласилась сним сегодня… кофе попить, а вы какую-то ерунду затеяли!

– Диму этого вашего за хвост и об мост, а не кофеи с нимраспивать! Чего вы от него хорошего видали? Забыли, как убивались, как рыдали,как врачи к нам ходили, уколы ставили?! Все забыли? Опять побежите развлекатьего, задабривать, авось обратно женится?!

Ниночка топнула ногой.

– Да что топать-то! Топай не топай, все одно. Подлеца непеределаешь, на порядочного человека не перекроишь!

– Дима – подлец?!

– А кто ж он есть, ваш Дима?! Подлец первостатейный и есть!Перья распушил, хвост навострил – и пошел, и пошел!.. Тут ему нехорошо было,лучше надо! А вас куда несет?! Что это бабы все, право слово, такие размазнистали?! А убьет он вас на свидании этом, что тогда?!

Ниночка уже почти плакала, щеки у нее горели от унижения иот желания как-то защитить и оправдать «подлеца», на свидание с которым ей такхотелось, но при последнем заявлении воинственной домработницы она совсемвзъярилась.

– Галина Юрьевна! Это не вы, а я должна звонить! В«неотложку»! У вас галлюцинации и бред. Димка меня убьет?! Да что вы такоенесете?!

– А ничего! Убьет и не поморщится! Или не сам, может,гориллы его свернут вам шею, как куренку, и дело с концом. А что вы думаете? Онвам квартиру оставил, алименты платит уж год целый! Надоело небось давно! Онвас заманит куда-нибудь и… того!..

– Да что он вам такого сделал?! Почему вы о нем такужасно?!. Как вы только можете?!