— Спасибо. Очень красивое.

По телеку идут какие-то новогодние концерты. Играет музыка. Свечи пахнут магнолией. И вообще всё очень круто. Кроме настроения витающей где-то Аси.

— О чем задумалась?

— Я могу у тебя оставить свой альбом? Ну… — пожимает плечами. — Потом заберу.

— Когда — потом?

— Когда всё закончится. Ну эта история с Лобовым. Когда-нибудь же закончится?

— Ты можешь оставить альбом.

Отодвигаю от себя чашку. Сваливаю в гостиную.

Больше всего на свете мне хочется даже не уложить её сейчас. Это и в сравнение не идёт с тем, как мне хочется ей сказать, что я решу её проблему. Что этой проблемы больше нет. Но я не умею обещать то, что не могу гарантировать. Поэтому я очень сух на обещания и громкие слова. Предпочитаю сначала сделать.

Кручу телефон в руках. Это должен быть блиц-криг. Просто Лобова надо развести! Но он не идиот. Его на слабо не взять. А при любой попытке действовать открыто и в лоб я проиграю.

Меряю шагами комнату. Синичка настороженно ловит меня взглядом через арку.

Забираю с камина мандаринку, бросаю ей. Ловит. Прижимает к носу, вдыхая запах.

В семье Лобова есть серый кардинал. Ирина Васильевна. Ходят слухи, что он даже взятки берет через нее. Будет разводить того, кто более мнителен и не имеет доступа до информации. Набираю её.

Я сейчас делаю запредельную дурость. Но отдать Синичку я не могу. Мне морально проще работу потерять, чем представить её в КПЗ и под следствием. Даже временно…

— Ирина Васильевна?

— Да.

— Это Касьянов Вас снова беспокоит. С наступающим Вас.

— Спасибо, — ледяным голосом. — Тебе заняться больше нечем, Касьянов?

— Да я бы рад. Но тут ситуация на гране фола. И она касается Вас. Я бы Геннадию Петровичу позвонил, но боюсь тогда огласки не избежать…

— Что за ситуация?

— Я насколько помню, Вы директор женской православной гимназии.

Лобов запихал ее на эту должность по своим связям, как только его перевели.

— А можно сразу о проблеме?

— Проблема в том, что из прокуратуры мне позвонили коллеги. Можно сказать — друзья. У них там заявление. От родителей несовершеннолетней девушки. Кхм… — прокашливаюсь я. — О совращении. С запросом экспертизы. Она беременна…

— Это наша ученица?!

— О, нет. Вы неправильно поняли. Заявление на Геннадия Петровича. Заявление пока официально не приняли, но… Люди настроены очень серьёзно! Боюсь, пахнет скандалом. И даже если в итоге утрясти… Но Ваша репутация как сотрудника женской гимназии будет уничтожена. Я в затруднении, Ирина Васильевна.

— Свинья! — в чувствах рычит она. — Что им нужно?! Денег?

— Не уверен.

— Мы докажем, что это клевета!

— На фоне Синичкиной с ответным иском о попытке изнасилования — вряд ли. Пахнет звездопадом, в лучшем случае. В худшем — может и надолго сесть. Если начальство решит устроить публичную порку.

— Она что написала ответное?!

— Конечно. И повторно прошла освидетельствование, сняла побои. С ней работает адвокат.

— Откуда там деньги на адвоката?!

— Не могу знать.

Делаю паузу, давая ей осознать масштаб трагедии. И вкрадчиво спрашиваю:

— А Вы уверенны, что ребёнок у этой девушки не от Геннадия Петровича? Ведь если экспертиза это подтвердит…

Ирина Васильевна молчит. Но я практически слышу, как щёлкают винтики в её голове.

— Я бы не советовал пока что ставить Геннадия Петровича в известность. Он человек горячий, самоуверенный. Налихачит, прессанёт их. И люди пойдут на принцип. Не разрулим потом тихо. А так — может получится договориться.

— Да. Идиот… — слышу я её шипение не в трубку. — Старый кобель. Похотливый кабан! Сколько сил потрачено, чтобы он получил это звание, должность…

— Ирина Васильевна?

— Богдан… — вежливо. — Предложи им денег. Если ты это уладишь, я буду у тебя в долгу.

— Меня Геннадий Петрович закопает, если узнаёт, что я за его спиной…

— Ну я тебя очень прошу! Я не останусь в долгу!

— Ну хорошо. Для начала надо вывести из игры эту… Синичкину. Если она не всплывёт, то дело не приобретёт таких масштабов.

— Так — выводи!

— Так, заявление принято. Я сам не могу. Вы же заявление о краже…

— А, Господи! Порви его.

— Оно же зарегистрировано. Вам нужно подъехать, забрать его официально. Скажите — ошибка, брошку нашли. И… как-то аккуратно надавить на Геннадия Петровича, чтобы он не раздувал тему с нападением. Эта карта ляжет против вас. Убедите его спустить на тормозах это происшествие. Услуги адвоката дело дорогое, Синичкина не станет оплачивать встречный процесс.

— Я завтра же подъеду. А с этой? С беременной?

— Попробую порешать через друзей в прокуратуре. Они посоветуют ммм… пострадавшей стороне обратиться к Вам, Ирина Васильевна, напрямую. Предложите её родителям деньги.

— Спасибо, Богдан! Я запомню твою услугу.

— Да не за что. Всегда рад!

Скидываю вызов.

Ну что… Развод на дурака. Меня это утопит. Не сразу. После праздников, как Лобов выйдет из запоя. Зато, девочка не попадет под каток. А я как-нибудь выкручусь. Мне не в первой.

— Они же узнают, что мы соврали, — подходит Ася.

— Конечно. Но не сразу.

— И что будет?

— У тебя всё будет хорошо.

— А у тебя?

— А у меня… у меня будет Снегурка для дочки, — сглатываю я, не заикаясь про свои мужские интересы. — Ты же искала работу, верно?

— Эм… — растерянно.

— И жильё теперь для тебя актуально, так? Оставайся, Ась.

Подхожу ближе, словно под гипнозом зависая на порхающих вниз-вверх ресницах.

— А у меня образования нет, — бормочет она. — Не медицинского, не педагогического. И справок. Для няни. И своих детей нет. Готовить не умею. Я боюсь не справиться. Мне сказали — мне няней нельзя.

— У тебя душа есть Синичкина. И инстинкт.

Вон как от собак сорвалась защищать!

— Это важнее образования. Я тебя беру.

— А где я буду жить? Ведь спальни всего две.

Ну ё-моё…

Чего с моей спальней не так?

— Это уже детали, — съезжаю я. — Ты по существу ответь.

Ловлю её кисть, пропуская свои между её пальцами. Подхватывая за талию, втягиваю в медленный танец. Чувствую, как её потрясывает в моих руках, не моргая смотрит мне в глаза.