— Да.

— То есть книги и альбом вы выбросили, а бельишко женское оставили, да? — исподлобья смотрю на хозяйского внука.

— Не успели.

Сворачивая пакет ставлю у выхода.

— Это надо выкинуть.

— Почему? — застегивает сумку Синичка.

— Мало ли… Может, они рукоблуды и извращенцы. И невесть что с твоим бельём вытворяли.

— Ой фу…. - куксится она.

— Деньги! — поднимается Ася. — У меня деньги в кошельке в шкафу лежали.

— Где деньги? — дёргаю бровью.

— Без понятия! Не было денег!

— Ну как же?! Двадцать тысяч.

Ну, не великие деньги, конечно. Но вопрос принципа.

— Карманы выворачивай.

— Потратили мы! — кивает на стол.

— Личный досмотр — вещь неприятная. Лучше сам!

В карманах оказывается сильно меньше. Забираю крупные купюры.

— Вот! — запыхавшись залетает второй со старинным альбомом в руках.

Вздрогнув, Ася выхватывает его и начинает отряхивать от снега рукавом шубки.

Забираю у второго тоже несколько купюр. Засовываю в карман её шубки.

— Они же Лобову нажалуются… — шепчет мне на ухо успокоившаяся Синичка.

— Лобову они не нажалуются, — говорю громко, снимая "наркоманский" притон на столе на телефон. Потом снимаю их лица и снова "кухню". Иначе Лобов порвёт своего племянника… Ты же племянник, верно?

— Да! — с ненавистью.

— Когда это видео попадёт в сеть. Потому что Лобов, чтобы выслужиться перед начальством затеял компанию против таких вот обдолбышей. И активно пропагандирует чистку города.

Демонстративно высыпаю содержимое пакетика на стол.

— Так что… Вы ж не в обиде, пацаны? Вот это я забираю, как холодное оружие, — прихватываю биту. — С новым годом, короче, — поднимаю сумку Синички и пакет.

Ася идёт следом, обнимая свой огромный альбом.

Положив вещи в машину, несу пакет с её бельём на мусорку. Из любопытства вытягиваю за бретельку бюст. Ммм… Персиковые кружева…

******************************************

Возвращаюсь в машину. Дочка спит…

— Спасибо, — смотрит Ася в лобовое.

А потом словно опомнившись, выгребает из кармана деньги.

— Я же Вам должна!

— Ой…

— Нет! Заберите вот.

Упрямо всовывает мне в руки.

А у меня чувство, будто девчонку обдираю. Неправильно как-то. Притормаживаю у торгового центра.

— Посидите немного.

Ариша с утра проснётся для неё под ёлкой много подарков будет. А для Аси — ничего? Она тоже совсем девчонка… Как подарок не купить?

И я застреваю на полчаса в магазинах, спуская эти деньги и докидывая ещё сверху.

Покупаю на выходе нам по стаканчику кофе. Когда возвращаюсь, Ася листает альбом. Отдаю ей кофе.

— А у меня папа тоже в полиции работал.

— Протягивает мне фотку.

Рассматриваю. В форме. Молодой мужик.

— А где он?

— Нет его, — поджимает губы. — Я его почти и не помню. Помню только как на руках у него сидела. Вот как Ариша у Вас иногда.

Показывает мне других родственников.

— А на Аллу Борисовну не сердитесь. Хорошо, когда хоть кто-то есть.

— Да я не сержусь.

— Сердитесь. За то, что она Аришу когда-то там не взяла.

— А… Да. Мне нужно было ехать на реабилитацию, — взмахиваю рукой, показывая ожог. — Тогда шансов было больше восстановить чувствительность. Но Аришу надо было отдать в интернат на это время. Я не смог.

— А почему она не взяла?

— А у неё какой-то важный Гуру приезжал. И дал ей свои инструкции. Помощь нам в них не вошла.

— Вы теперь не даёте ей Аришу, так?

— Так.

— Она сожалеет, я уверена.

— Это — ради Бога! Но я не могу доверять ребёнка человеку, который выполняет инструкции от Гуру, вопреки здравому смыслу и благополучию близких. Понимаешь?

— Понимаю… — вздыхает она.

Понимает она… Хорошая! Динозаврик розовый. Я думал такие уже вымерли. А нет! Видимо воспитываются еще бабушками старой интеллигентной закалки.

— А бабушка у тебя кем была?

— Учителем в художественной школе.

— Понятно.

Убирает альбом на заднее сиденье.

— Поехали домой, Синичка.

— Угу… — в руках фотка, где она маленькая на коленях у отца.

— На ручки хочешь, да? — улыбаюсь я.

— Иногда.

— Ну иди… — отодвигаю назад до упора кресло.

Недоверчиво смотрит мне в глаза.

— Дай руку, — протягиваю ей свою.

Сомневаясь вкладывает ладонь. Перехватываю увереннее. Наклоняюсь, обнимая за талию и втягиваю к себе на колени.

Мягонькая и пушистая как зайка в своей шубке. Сжимаю крепче, втыкаясь носом в шею. Закрываю глаза. Какой же кайф…

Не целую, не тискаю, чтобы не спугнуть это ощущение. Просто дышу ее теплым запахом.

— А у нас там Аркадий… — настороженно шепчет мне на ухо.

Губки трутся о кромку уха. Меня прошивает от этого касания губами до судороги по телу.

Громко втягиваю воздух. Шокированно распахиваю глаза.

Я почувствовал?! Что я почувствовал?

"А у нас там Аркадий… " — вспоминаю её прикосновение губами к кромке уха.

Класс, Касьянов, класс! За год первый раз у тебя полноценная реакция на прикосновение и та на "Аркадия"!

Ася

На улице валит снег. Собаки вьются сначала вокруг Богдана, несущего спящую Булочку, потом, поскуливая, жмутся друг к другу на крыльце.

— Неужели, тэн в будке сгорел? — озадаченно смотрит он в окно. — Окей…

Уходит, запустить их в дом. Слышу, как клацают по полу их когти в направлении кухни.

— Место! — тихо рявкает Касьянов, блокируя их попытку ворваться ко мне.

Поводив носами в проходе на кухню, собаки послушно ложатся у камина.

— Надо бы ёлочку вернуть, — кручу в руках коробочку.

— Зачем?

— А куда подарки складывать? Я для Ариши нашла кое-что. Безделушка, конечно. Но я маленькая, обожала безделушки.

— У елки верхушка обгорела.