class="p1">– Э, нет, за такое байка будет маловато, – покачал головой Алик: он явно усвоил уроки сестры и теперь намеревался превзойти учителя. – Вот если ты одолжишь тачку… На месяц, скажем…

– Губу закатай! – отрезала Яся.

– Тогда счастливо оставаться! Лезь по трубе, с меня – апельсины в больницу! – и он уже развернулся, чтобы уйти, но Женя устала оставаться в тени. В конце концов, она заварила эту кашу, а значит, ей и следовало вычерпать все до последней ложки.

– Стой! – Она дернула Алика за футболку. – Полезу я.

Глава 8

Когда в жизни человека наступает момент задуматься о семье и продолжении рода, каждый второй рисует себе идиллическую картинку: собственное жилье, уютный дачный домик, чтобы было куда позвать друзей на выходные, и непременно двое детей. Сын и дочь – полный комплект. Мечтала об этом и чета Ветровых, выходя из ЗАГСа со свежими штампами в паспортах двадцать семь лет назад. И лишь потом, выполнив все пункты из списка, они начали наконец осознавать, что разнополые дети – это прямой путь к психоаналитику.

Яся и Алик не находили согласия абсолютно ни в чем. Им выделили раздельные комнаты, у каждого были собственные игрушки, даже ужин Ветрова-старшая готовила каждому свой, но брат с сестрой все равно упорно находили повод для конфликта. А почему у нее два репетитора, а у меня три? А почему он может пойти с друзьями в поход, а мне к Женьке на ночевку – нельзя? А почему ей на двадцать лет подарили машину, а мне – нет?.. Казалось, нет на свете ни единой вещи, по поводу которой Яся и Алик сошлись бы во мнениях. Но в тот июльский вечер у стен тринадцатой городской библиотеки все изменилось.

– Ты с ума сошла? – хором выдохнули Яся и Алик, таращась на Женю как на умалишенную.

– Это исключено! – добавила старшая сестра.

– Даже не вздумай! – вторил ей младший брат.

– Еще не хватало, чтобы ты разбилась… – Ярослава на всякий случай отодвинула подругу подальше от стены, а потом окинула Алика задумчивым взглядом. – Ладно уж, давай веревку и эти свои… Жмуры… Как-нибудь справлюсь.

– Жумары! – поправил Алик, но уже без былой издевки. – Забей, я сам. Я ж не зверь какой…

Окажись Ветрова-старшая рядом в ту секунду, ее материнское сердце затрепетало бы от радости. Правда, ненадолго: вряд ли какая-нибудь мать сможет умиляться, если ее чадо соберется лезть в окно второго этажа под покровом ночи. А вот Ярославу этот факт очень растрогал. Впервые за долгие годы она гордилась братом. Легко было подтрунивать над ним раньше, когда она не видела Алика в деле. А вот теперь он мастерски карабкался наверх, и Яся испытывала новое странное чувство. Ее так и подмывало достать телефон, снять весь процесс на камеру и выложить в блог с подписью: «Видали? Мой брателло!» Даже Женька, которая редко демонстрировала миру положительные эмоции, смотрела на Алика со смесью восхищения и уважения. А уж Ясе ли было не знать, что кого попало Агафонова такой чести не удостаивает!

Не прошло и пяти минут, как Алик лихо перемахнул через подоконник, исчез в темноте большого зала, и Ярослава увидела свет.

– Что дальше? – заорал сверху Ветров-младший, спугнув с карниза пару сонных голубей.

Яся обреченно провела по лицу ладонью: момент братско-сестринского единения был безвозвратно разрушен очередной тупостью Алика. Он что, ни одного фильма про грабителей не видел? Да если бы кто-то из банды Дэнни Оушена вздумал так горлопанить, добравшись до главного хранилища казино, все закончилось бы куда печальнее! Конечно, Ясе с Женей повезло, ведь библиотека располагалась не в самом сердце Лас-Вегаса, а в тихом зеленом районе, заселенном пенсионерами. Ни клубов, ни баров – полное отсутствие ночной жизни. Так что на первый раз вопль Алика обошелся без внимания, но ведь нельзя же полагаться на удачу вечно!

Поэтому Ярослава вытащила телефон, позвонила брату и тихим спокойным голосом обрисовала быт и порядки в современных обезьянниках.

– Дай сюда, я его проведу! – вызвалась Женя, когда Яся дошла до способов применения полицейских дубинок: папа как раз на днях смотрел документалку о местах не столь отдаленных.

В любой другой ситуации Яся бы с радостью и дальше пугала младшенького всякими страшилками – это входило в топ десять ее любимых развлечений, – но сейчас каждая минута была на счету. Пришлось включить громкую связь и поднести гаджет поближе к Жене.

– …к чертовой бабушке! – донеслось из динамика. – Дура! Чтоб я еще раз тебе помог…

– Алик, это Женя! – Агафонова для верности наклонилась поближе к микрофону.

– Сорян. Но передай Яське, что…

– Я все слышу, дебил! – фыркнула Ветрова, но тут же получила тычок в плечо от Жени.

– Смотри, выйдешь из зала и увидишь лестницу, – продолжила та, выхватив телефон. – Поднимаешься на один пролет, идешь прямо… Через зал искусства! Там еще репродукция Саврасова…

– Картина с черными птичками, – услужливо добавила Яся: хоть она и не видела лично, чтобы мама роняла Алика из коляски, надежды, что он вспомнит художника из школьной программы за второй класс, было мало. Хорошая память вообще никогда не входила в число его достоинств.

– Вижу! – отозвался Алик. – И на фига вам эта картина? По-моему, так себе…

Теперь уже Ярослава застонала в голос, рискуя привлечь внимание посторонних и сорвать всю операцию. Это же кем, интересно, Алик считал свою сестру, если подумал, будто она хочет спереть из библиотеки картину?! И не какое-то там оригинальное полотно девятнадцатого века, а дешевую репродукцию, которую на каждом третьем календаре печатают!

– Нам не нужны грачи, – терпеливо пояснила Женя, пока у Яси в горле клокотала отборная матросская ругань. – Там просто человека в хранилище заперли… Случайно!

– Что-о-о?! – В динамике что-то зашуршало, видно, Алик чуть не выронил трубку от удивления. – Какой дурак мог запереть человека в библиотеке?!

Яся усмехнулась. Ей стало любопытно послушать, как Женя ответит на этот справедливый вопрос.

– Неважно, просто иди дальше, выйдешь из зала и справа будет дверь. Металлическая, – выкрутилась Агафонова. Все-таки признавать свои ошибки – отдельный вид искусства, и Женя им пока не овладела.

Вскоре девушки услышали, как Алик со скрежетом отпирает книгохранилище – звуки, навевающие на мысли о Кентервильском привидении, – и затаили дыхание. Тишина в динамиках телефона внушала ужас. Конечно, за несколько часов Кирилл не мог умереть от голода или жажды, но что, если он страдал не только от аллергии, но и от клаустрофобии? Что, если у него был приступ паники, бедолага метался во тьме среди книг, сшибая все на своем пути, пока