И в самом деле, из чего я делаю проблему? Кто ко мне в гостиходит? Да практически никто. Мать наведывается, подруги-однокурсницы иногдазаглядывают, но это бывает раз в год. Еще реже меня навещают коллеги.

И уж совсем редко в последнее время бывают мужчины. Так чтомне действительно особо волноваться нечего. Никуда моя картина не денется, абудет мирненько висеть рядом с картиной Хокусая, или псевдо-Хокусая, есливерить моим проницательным коллегам. И та картина, и эта в восточном стиле,вернее, даже дальневосточном, так что никто особо присматриваться и не станет.Ну, глянут разок для приличия и забудут тут же. От этих мыслей я немногоповеселела.

— Что призадумалась, подруга? — спросил Герт, выруливаяна проспект. — Соображаешь, что бы такое на ужин приготовить? Давайбыстрее думай, а то я здорово проголодался.

— Не знаю даже… — Я немного растерялась от такойнаглости. — Слушай, Герт, ты что, серьезно решил у меня обосноваться?

— А как же. — Герт не отрывал глаз отдороги. — Или ты очень против? Тогда только скажи… и я каждый вечер будуторчать под твоими окнами с гитарой, терзая небеса и уши твоих благовоспитанныхсоседей своими воплями о разбитом сердце и несбыточном счастье, — произнесон с чувством, даже как-то слегка подвывая.

— Ты совершенно не меняешься, — сказала я, —как был олухом царя небесного, так им и остался.

— А с возрастом я не только малость поседел, но иизрядно поглупе-ел, — протянул он. — Учти, хорошая моя.

— В этом-то я как раз нисколько не сомневалась, —отрезала я. — Слушай, Герт, а почему все-таки Карчинский наотрез отказалсяпродавать вазу?

— Опять двадцать пять, — Герт в сердцахплюнул. — Далась тебе эта ваза! Ты что, не понимаешь, что за людихудожники? Захотел — тебе картину подарил, захотел — отказался глиняный черепокпродать. Да просто выпендриться решил, мазила чертов, перед тобой повоображать,остальных на место поставить — вот и все! Может, блажь на него накатила! —распалялся он все больше и вставлял почти через каждое слово непечатныевыражения. — А скорее всего, потому что в данный момент… таким был его…каприз… дурь нашла. А раз не захотел, то никто его… художника не заставит. Будьты хоть… банкир с толстым-претолстым кошельком, хоть… высокооплачиваемая… сучкаэтого самого… банкира. Но тебе-то, собственно, какая разница?Или покоя не дает…журналистская гормональная железа? Все время тянет найти где-нибудь… сенсацию?

— Герт, — я с удивлением уставилась на своегособеседника, — чего ты так завелся? Я же просто спросила.

— Ладно, просто. Знаю я тебя, — проворчал Герт, ностал успокаиваться. — Тут можно строить какие угодно предположения,отягощать свои извилины какими угодно гипотезами, но самой правильной, вернее,даже единственно правильной будет одна — он так захотел. Захотел, понимаешь.Все остальное — лирика. Извини, — добавил он примирительно, —сорвался.

— Понимаю, — я знала, что обижаться на Гертанапрасный труд, — давай не будем больше об этом.

— Конечно, не будем, — хохотнул мой дружок, —приехали, считай. Так ты как, созрела насчет ужина? Или мне ехать искатькакую-нибудь отстойную забегаловку, где отвратно воняет прокисшими котлетами иубойно смердит вчерашними щами?

— Перестань, Герт. — Я смеялась, выбираясь измашины. — Кроме забегаловок, есть еще и приличные рестораны, где,наоборот, пахнет очень вкусной едой и обслуживание, кстати сказать, на высшемуровне.

— Ну и деньжата там тоже немалые рубят за это самоеобслуживание. И потом, разве можно сравнить какое-то ресторанное месиво сдомашней стряпней. Конечно, нельзя, — добавил он уверенным тоном.

— Герт, — я обняла его за талию, — ты жебольшую часть своей сознательной жизни питался именно в ресторанах и забегаловках.А теперь тебя потянуло на домашнее, с чего бы это?

— Так я же тебе объяснял — возраст. Никакая рестораннаяеда не идет в сравнение с той, что приготовлена руками любимой женщины. Изтвоих рук, моя дорогая, я готов есть даже гвозди или солому, — с этимисловами он облапил меня и стал звучно чмокать.

Проходившая мимо соседка, которой мы загородили дверь,проворчала: «Вот бесстыжая молодежь» — и с треском и шумом исчезла в подъезде.

— Ну вот, — сказала я, отстраняясь от неугомонногорокера, — теперь здороваться перестанет, а все из-за тебя.

— Гордись, — он довольно ощутимо шлепнул меняпониже спины, — тебя в молодежь записали.

— Нечем гордиться. — Я сдалась:

— Ладно, приготовлю сейчас что-нибудь получше гвоздей.И соломы тоже, — добавила я. — С твоим появлением я обрекаю себя наунизительный женский домашний труд. Чего только ради старого друга не сделаешь.

— Не дави на больную мозоль, — Герт остановился улифта, — знаешь ведь про кризис среднего возраста. У меня, наверное,сейчас именно такой кризис.

— При этом кризисе, — не замедлила я поддетьего, — мужья бросают своих жен и ищут понимание у молоденьких соплюх. А тыу кого ищешь понимания? Не правильный какой-то у тебя кризис.

— Какой уж есть! — огрызнулся мой дружок. —Некоторые мои знакомые семьи бросают, а я вот вознамерился снова семью создать,так что, мать, унизительный женский домашний труд станет теперь для тебяпостоянным. Ты готова к этому?

— Не знаю, — честно призналась я. — Как-то,привыкла уже к одинокой жизни, но попробовать можно. В конце концов, еслиничего не выйдет, вернусь к своему прежнему состоянию.

— Сколько пессимизма! Давай не будем о грустном. Как японял, ты принимаешь мое предложение. Это надо отметить. Поднимайся в квартируи начинай готовить праздничный ужин, а я двину в магазин за презренным пойлом.Предпочитаю прозаическую водяру, но ради такого случая выпьем с тобойшампанского. Я побежал.

— Купи еще торт! — крикнула я ему вдогонку. —Какой же праздник без торта.

Не слишком-то я надеялась, что Герт воспримет мои слова как руководствок действию, но услышала только «хорошо», и дверь подъезда захлопнулась за моимнеуемным дружком.

Сейчас я быстро что-нибудь соображу, затем ванна на полчасаи здоровый сон. А может, позвонить завтра на работу и сказать, что отыскалаинтересный материал насчет Дианы, поэтому придется задержаться? ПодкинутьЛильке в ее скандальную хронику «Из жизни звезд» связь Дианы с Ивлевым, а самойпройтись по ее увлечениям искусством, приплести сюда же и посещение галереи?

Значит, утром позвонить, а прийти только к обеду. Можнобудет хоть как следует отдохнуть. Если, конечно, Герт даст мне отдохнуть.Интересно, он всерьез насчет семьи или это обычный треп? А мне, собственно,зачем сильно переживать по этому поводу. Чем скорее у него пройдет «семейное»увлечение, тем быстрее все вернется для меня в привычную колею.

Еще не успев открыть дверь, я услышала в квартире голоса.Значит, мать решила сегодня меня навестить. И, как это иной раз водится, дажене одна. Вот только этого мне не хватало. А так хорошо все начиналось! Апредполагалось как! Спокойный ужин в домашней обстановке, спокойное занятиелюбовью, ванна, спокойный сон, чтобы завтра встать бодрой и свежей.