— Когда придёт время, идите на пожарную станцию. Я буду свами. Мы вместе послушаем вашего брандмейстера. Может быть, он один из нас, ктознает. Я подскажу вам, что говорить. Мы славно его разыграем. Скажите, выненавидите меня сейчас за эту электронную штучку, а? Я выгоняю вас на улицу, втемноту, а сам остаюсь за линией фронта, мои уши будут слушать, а вам за это,может быть, снимут голову.

— Каждый делает что может, — ответил Монтэг. Он вложилбиблию в руки старика. — Берите. Я попробую отдать что-нибудь другое вместонеё. А завтра…

— Да, завтра я повидаюсь с безработным печатником. Хотьэто-то я могу сделать.

— Спокойной ночи, профессор.

— Нет, спокойной эта ночь не будет. Но я всё время буду свами. Как назойливый комар, стану жужжать вам на ухо, как только понадоблюсь. Ивсё же дай вам бог спокойствия в эту ночь, Монтэг. И удачи.

Дверь растворилась и захлопнулась. Монтэг снова был натёмной улице и снова один на один с миром.

В ту ночь даже небо готовилось к войне. По нему клубилисьтучи, и в просветах между ними, как вражеские дозорные, сияли мириады звёзд.Небо словно собиралось обрушиться на город и превратить его в кучу белой пыли.В кровавом зареве вставала луна. Вот какой была эта ночь.

Монтэг шёл от станции метро, деньги лежали у него в кармане(он уже побывал в банке, открытом всю ночь, его обслуживали механическиероботы). Он шёл и, вставив «Ракушку» в ухо, слушал голос диктора:

— Мобилизован один миллион человек. Если начнётся война,быстрая победа обеспечена… — Внезапно ворвавшаяся музыка заглушила голосдиктора, и он умолк.

— Мобилизовано десять миллионов, — шептал голос Фабера вдругом ухе. — Но говорят, что один. Так спокойнее.

— Фабер!

— Да.

— Я не думаю. Я только выполняю то, что мне приказано, какделал это всегда. Вы сказали достать деньги, и я достал. Но сам я не подумал обэтом. Когда же я начну думать и действовать самостоятельно?

— Вы уже начали, когда это сказали. Но на первых порах придётсявам полагаться на меня.

— На тех я тоже полагался.

— Да, и видите, куда это вас завело. Какое-то время выбудете брести вслепую. Вот вам моя рука.

— Перейти на другую сторону и опять действовать по указке?Нет, так я не хочу. Зачем мне тогда переходить на вашу сторону?

— Вы уже поумнели, Монтэг. Монтэг почувствовал под ногамизнакомый тротуар, и ноги сами несли его к дому.

— Продолжайте, профессор.

— Хотите, я вам почитаю? Я постараюсь читать так, чтобы вывсё запомнили. Я сплю всего пять часов в сутки. Свободного времени у менямного. Если хотите, я буду читать вам каждый вечер, на сон грядущий. Говорят,что мозг спящего человека всё запоминает, если тихонько нашёптывать спящему наухо.

— Да.

— Так вот слушайте. — Далеко, в другом конце города, тихозашелестели переворачиваемые страницы. — Книга Иова.

Взошла луна. Беззвучно шевеля губами, Монтэг шёл потротуару.

В девять вечера, когда он заканчивал свой лёгкий ужин, рупору входной двери возвестил о приходе гостей. Милдред бросилась в переднюю споспешностью человека, спасающегося от извержения вулкана. В дом вошли миссисФелпс и миссис Бауэлс, и гостиная поглотила их, словно огненный кратер. В рукаху дам были бутылки мартини. Монтэг прервал свою трапезу. Эти женщины былипохожи на чудовищные стеклянные люстры, звенящие тысячами хрустальных подвесок.Даже сквозь стену он видел их застывшие бессмысленные улыбки. Они визгливоприветствовали друг друга, стараясь перекричать шум гостиной.

Дожёвывая кусок, Монтэг остановился в дверях.

— У вас прекрасный вид!

— Прекрасный!

— Ты шикарно выглядишь, Милли!

— Шикарно!

— Все выглядят чудесно!

— Чудесно!

Монтэг молча наблюдал их.

— Спокойно, Монтэг, — предостерегающе шептал в ухо Фабер.

— Зря я тут задержался, — почти про себя сказал Монтэг. —Давно уже надо было бы ехать к вам с деньгами.

— Это не поздно сделать и завтра. Будьте осторожны, Монтэг.

— Чудесное ревю, не правда ли? — воскликнула Милдред.

— Восхитительное!

На одной из трёх телевизорных стен какая-то женщинаодновременно пила апельсиновый сок и улыбалась ослепительной улыбкой.

«Как это она ухитряется?» — думал Монтэг, испытывая страннуюненависть к улыбающейся даме. На другой стене видно было в рентгеновских лучах,как апельсиновый сок совершает путь по пищеводу той же дамы, направляясь к еётрепещущему от восторга желудку. Вдруг гостиная ринулась в облака на крыльяхракетного самолёта, потом нырнула в мутно-зелёные воды моря, где синие рыбыпожирали красных и жёлтых рыб. А через минуту три белых мультипликационныхклоуна уже рубили друг другу руки и ноги под взрывы одобрительного хохота.Спустя ещё две минуты стены перенесли зрителей куда-то за город, где по кругу вбешеном темпе мчались ракетные автомобили, сталкиваясь и сшибая друг друга.Монтэг видел, как в воздух взлетели человеческие тела.

— Милли, ты видела?

— Видела, видела!

Монтэг просунул руку внутрь стены и повернул центральныйвыключатель. Изображения на стенах погасли, как будто из огромного стеклянногоаквариума, в котором метались обезумевшие рыбы, кто-то внезапно выпустил воду.

Все три женщины обернулись и с нескрываемым раздражением инеприязнью посмотрели на Монтэга.

— Как вы думаете, когда начнётся война? — спросил Монтэг. —Я вижу, ваших мужей сегодня нет с вами.

— О, они то приходят, то уходят, — сказала миссис Фелпс. —То приходят, то уходят, себе места не находят… Пита вчера призвали. Он вернётсяна будущей неделе. Так ему сказали. Короткая война. Через сорок восемь часоввсе будут дома. Так сказали в армии. Короткая война. Пита призвали вчера исказали, что через неделю он будет дома. Короткая…

Три женщины беспокойно ёрзали на стульях, нервно поглядываяна пустые грязно-серые стены.

— Я не беспокоюсь, — сказала миссис Фелпс. — Пусть Питбеспокоится, — хихикнула она. — Пусть себе Пит беспокоится. А я и не подумаю. Яничуть не тревожусь.

— Да, да, — подхватила Милли. — Пусть себе Пит тревожится.