Блестящий красный велосипед с десятью скоростями с огромным бантом, привязанным к сиденью, стоял возле гаража.

– Сюрприз! – крикнула мама.

У меня защипало глаза – собака стала бы моим лучшим другом и всегда была рядом, – но я быстро взяла себя в руки, прикусив нижнюю губу, чтобы мама ничего не заметила.

– Я могу на нем покататься?

Мама посмотрела на мое платье.

– Давай поедим десерт, а потом ты переоденешься и поедешь? Будет еще светло.

Когда мы вернулись, Барри по-прежнему сидел за столом. Он держал в левой руке банку с пивом. Он потерял кончик ее мизинца много лет назад, случайно отрезав его циркулярной пилой на стройке, и на нем не было ногтя.

– Понравился подарок?

В его тоне было нечто настораживающее. Я кивнула, села на место и принялась усердно поправлять салфетку, чтобы не встречаться с ним взглядом. Я подозревала, что мой отец ежемесячно платил маме очень неплохие алименты, судя по услышанным мною словам Барри.

– У меня тоже был в детстве велосипед. Но я заплатил за него сам. Заработал деньги на доставке газет.

– Барри, – мягко сказала мама, – давай есть десерт.

Она положила первый капкейк ему на тарелку, потом уже – мне и себе.

Глазурь была плотной и липкой и сверху была покрыта хрустящей разноцветной посыпкой. Я слизала ее, смакуя эту сладость, потому что то была моя любимая часть.

Но ровно в тот момент, когда я открыла рот, чтобы откусить большой кусок, Барри заговорил вновь.

– Если ты хочешь носить такие платья, придется забыть про капкейки.

Я замерла. И осторожно положила капкейк обратно на тарелку.

– Барри! Это некрасиво! – Мама повернулась ко мне. – Милая, у тебя день рождения. Ешь, сколько захочется.

Барри развел руками, словно не имел в виду ничего дурного.

– Эй, я просто пытаюсь помочь. Парни не любят девчонок крупнее себя.

Тогда я уже не смогла сдержать слез. Я не издала ни звука, но мама видела, как они катились по моим щекам. Она вскочила, густо покраснев. Я ни разу не слышала, чтобы она кричала на отчима, но на этот раз она не сдержалась.

– Что с тобой такое? Не смей так с ней говорить!

Я встала со стула.

– Все нормально, – тихо сказала я.

Барри на меня даже не посмотрел; его извинения предназначались только моей маме.

– Прости, детка. Сам не знаю, что на меня нашло. Просто неделя выдалась тяжелая.

Я выбежала на задний двор и залезла на велосипед. Проезжая мимо окна столовой, я увидела, как Барри притягивает маму к себе на колени и утыкается лицом ей в шею. Она не улыбалась, но позволила ему это сделать.

Бесцельно прокатавшись до темноты, я вернулась домой. Поставила велосипед в гараж и тихо зашла внутрь. Барри смотрел в гостиной телевизор, но мама ждала меня наверху. Она крепко обняла меня и прошептала: «Барри очень сожалеет о сказанном. И я оставила у тебя на тумбочке капкейк и стакан молока».

Я съела пирожное, но той первой сладости в нем уже не было.

Я настолько погрузилась в воспоминания о дне рождения, что ноги практически сами привели меня в полицейский участок.

Проходя мимо стеклянной витрины, я замечаю собственное отражение. Плечи ссутулены, руки сложены. Я знаю, что я делаю: пытаюсь стать меньше. Это наследство оставил мне Барри, хотя после того дня рождения он отпускал подобные колкости, только когда мы оказывались наедине.

Останавливаюсь и поворачиваюсь к собственному отражению. Свободно опускаю руки. Выпрямляюсь и расправляю плечи.

Возвращаю женщину, которой я была лишь несколько минут назад, когда сидела с Кассандрой и Джейн.

Слова Барри утратили силу после фразы Джейн: «У тебя такие подтянутые руки! Занимаешься у тренера Мишель Обамы?»

Захожу на территорию и направляюсь внутрь, мимо параллельных деревянных скамеек. На этот раз на входе сидит женщина. Она поднимает на меня взгляд, но молчит, и я снова вспоминаю, какое это пугающее место.

Тем не менее я говорю:

– Здравствуйте, я к детективу Уильямс.

– Ее нет.

Я сразу падаю духом, но затем беру себя в руки и спрашиваю, можно ли оставить ей записку.

Офицер кивает, и я отыскиваю в сумочке ручку и старый чек. «Пожалуйста, позвоните мне, – пишу я. – Как оказалось, кулон принадлежал не Аманде».

Я записываю свой номер, если вдруг окажется, что Уильямс его потеряла.

У меня уже есть план на случай, если кулон успели передать матери Аманды. Я смогу отыскать ее номер и адрес. Позвонить ей и объяснить ситуацию.

Я не расскажу сестрам Мур об усилиях, потраченных на возвращение украшения. Просто сообщу хорошие новости.

Сестры лгут лишь в случае крайней необходимости.

Подбодрить Шэй было крайне важно, и поэтому Кассандра сочинила историю про разбитое сердце Джейн – на самом деле это сама Джейн закончила отношения с красавцем-банкиром, который стал требовать слишком много времени.

Помимо этого они солгали лишь по поводу истинного владельца пропавшего кулона. Тот, что принадлежал Джейн, лежал у нее в шкатулке.

Похоже, Шэй очень хотела им его вернуть. Сестры ждали от нее известий в самое ближайшее время – особенно если учесть, что Валери проследила за Шэй после встречи в баре, и та отправилась прямиком в полицейский участок, предположительно за кулоном.

Но оставшуюся часть вечера от Шэй не было никаких вестей. Часы растянулись в дни, но Шэй по-прежнему молчала. Как только кулон оказался в полиции, сестры прекратили отслеживать его расположение. Слишком рискованно было оставлять электронный след на случай, если полиция обнаружит маячок.

Когда стратегическую сессию Кассандры и Джейн прерывает стук в дверь их ассистентки и они получают сообщение о важном звонке, на мгновение обе сестры думают: «Шэй».

Но вместо этого на проводе Дафна, и она так тяжело дышит, что едва может говорить:

– Кит… Клиентка, которая свела меня с Джеймсом… Она только что позвонила. Заезжала полиция… Они спрашивали ее про…

– Подожди! – перебивает Кассандра. Телефонный разговор может прослушиваться; их предупреждала об этом Стейси.

Похоже, Дафна поняла, в чем дело.

– Простите. – Ее голос все еще сбивается, но она уже более осмотрительна в выборе слов. – Кит едет сюда – ко мне в бутик.

По расписанию у Кассандры и Джейн ланч с новым колумнистом газеты «Пост». Но они не могут оставить Дафну наедине с этой проблемой. Кассандра звонит в ресторан, чтобы изменить бронь с трех человек на двух, пока Джейн выбегает на улицу и ловит такси.