– Это ведь квантовый компьютер, – отвечает Альба. – А значит, он собирает данные через свои собственные копии в других параллельных Вселенных. Поэтому он такой мощный. Он не просто подключён к Большой Сети в твоей Вселенной – он подключён к ней в каждой… – Но договорить Альба не успевает: снаружи раздаётся голос:

– Альба, ты здесь?

Это дедушка Джо.

Мы с Альбой в панике переглядываемся. Дедушка нам точно не поверит, если мы попробуем объяснить ему, что мы тут затеяли. В общем, на разговоры нет времени, и спрятаться я могу только в одном месте: я хватаю мамин ноутбук и забираюсь в коробку, пока Альба тянет время.

– Иду, дед, – кричит она. – Мне тут нужно было выбросить кое-что в переработку.

Я устраиваюсь в коробке, пытаясь не обращать внимания на запах.

– Альби! – шёпотом окликает меня Альба.

Выглянув, я вижу, что она держит в руках банан, который достала из мусорного контейнера. Его жёлтая кожура почти полностью стала коричневой. Конечно, этот банан не выиграл бы конкурс красоты среди фруктов, но он именно то, чего мне не хватает для запуска эксперимента.

– Спасибо, – говорю я, поймав банан на лету. Потом кладу его рядом со счётчиком Гейгера в углу коробки и снова смотрю на Альбу. – Спасибо за всё.

– Удачи, – отвечает она, прикусив губу, чтобы не расплакаться.

Я чувствую, как мои глаза увлажняются. У меня есть время только на один, последний вопрос:

– Что мне делать, если я найду маму?

Альба смахивает рукавом слёзы.

– Скажи ей, что я её люблю, – говорит она. Потом закрывает коробку у меня над головой, и я оказываюсь в темноте наедине с самим собой.

От экрана ноутбука исходит зелёный свет, мигающие нули и единицы просчитывают квантовое состояние подвески с аммонитом, которая лежит в квантовом запутывателе. Сидя в коробке, я слышу, как открывается дверь садового домика и дедушка что-то говорит Альбе. Но до конца их разговор я дослушать не успеваю: счётчик Гейгера начинает щёлкать, и наступает полная тишина.

Это снова произошло.

Смахнув со щеки слезу, я глубоко вдыхаю и открываю коробку. Ждёт ли меня снаружи мама? Увижу ли я её в этот раз?

Яприподнимаю крышку коробки – и сразу понимаю, что и в этот раз что-то пошло не так. Когда несколько секунд назад в другой Вселенной я забирался в коробку, единственным источником света была лампочка под потолком, а теперь садовый домик залит ярким солнечным светом. Такое ощущение, что я переместился не только в пространстве, но и во времени, перепрыгнув ночь и оказавшись в следующем дне.

Выбираясь из коробки, я сильно нервничаю, потому что не представляю, чем ещё этот новый параллельный мир отличается от моего.

Дверь садового домика открыта. Я осматриваюсь – и вдруг вижу такое, от чего начинаю пятиться назад и чуть не падаю обратно в коробку: за столом с инструментами сидит мой папа. Он меня не видит, потому что, склонившись над столом, закручивает проволоку вокруг аммонита, а потом вешает его на цепочку. На долю секунды мне кажется, что я попал домой, в мою родную Вселенную, но потом я понимаю, что аммонит из моего мира находится сейчас внутри квантового запутывателя.

В моей Вселенной папа так и не нашёл время, чтобы вставить аммонит в оправу, – зато я, похоже, нашёл такую Вселенную, где он всё-таки это сделал, а это значит, что здесь моя мама жива.

– Альби! – вскрикивает папа, выронив от удивления плоскогубцы. – А я и не слышал, как ты вошёл. – Он удивлённо трясёт головой. – Разве ты не завтра должен был вернуться? Если бы я знал, что ты вернёшься раньше, я бы забрал тебя из школы. Ну, как тебе экскурсия в Лондон? Понравилось в Музее естественной истории?

Вот ещё одно доказательство, что это не моя Вселенная. Я ни разу не был в Музее естественной истории.

Папа продолжает смотреть на меня в ожидании ответа, и я говорю первое, что приходит в голову:

– Я видел динозавров.

– Дино… Что? – переспрашивает папа в недоумении. – В первый раз слышу. Это какой-то новый предмет в школе?

Я сбит с толку, поэтому, на всякий случай, решаю быстро сменить тему разговора.

– А что ты тут делаешь? – спрашиваю я его. – Разве ты не должен сегодня работать в шахте?

Папа отрицательно качает головой:

– Ты же знаешь, я теперь работаю только три дня в неделю, как и все. В шахте осталось совсем мало угля, поэтому больше мы добывать уже не можем. – Он смотрит на аммонит, который держит в руках, цепочка ещё не продета в петельку подвески. – Вот я и решил завершить одно незаконченное дело.

Я совсем запутался. Папа говорит так, будто он шахтёр, а не известный учёный. Но это не так важно: единственное, что меня сейчас на самом деле волнует – это то, что он держит в руках.

– Значит, ты делаешь подвеску для мамы? – спрашиваю я.

Папа проводит пальцем по узору аммонита, который блестит на солнце.

– В общем-то, да, – отвечает он, задумчиво кивнув.

Я больше не могу сдерживать свою радость:

– Можно мы её вместе ей подарим?

Я замечаю в папином взгляде боль, но он старается не подавать виду.

– Хорошая идея, – отвечает он, улыбаясь через силу. Потом застёгивает цепочку и кладёт её вместе с подвеской в карман. – Мы уже давно не навещали её вместе.

Погода стоит солнечная, но меня знобит, пока я читаю надпись на могильной плите:

Папа надевает подвеску на шею ангелу, высеченному из плиты. Ещё одна дурацкая Вселенная, в которой мама умерла, и я даже не знаю почему. Рак? Автокатастрофа? Спросить у папы я не осмеливаюсь. Я-то думал, на этот раз всё будет по-другому. Я прикусываю губу, но не могу сдержаться и начинаю плакать.

– Всё хорошо, – говорит папа, обнимая меня за плечи. – Мне тоже её не хватает. Я думаю, поэтому мне и захотелось доделать подвеску, хоть и прошло уже столько лет. Знаешь, пока я сидел там в мастерской, то так увлёкся, что на долю секунды забыл, что её больше нет. – Он достает из кармана платок и протягивает его мне.

– Это нечестно, – всхлипываю я, и, дрожа, пытаюсь высморкаться.

– Знаю, – говорит папа, – но пока мы держимся друг за друга, с нами всё будет хорошо. Она так и хотела.

Со стороны болот по кладбищу проносится порыв холодного ветра. Тень от шпиля на церкви Святого Томаса подбирается ближе к могильной плите, и мне становится не по себе.

– Когда мама умерла, я чувствовал себя потерянным, – продолжает папа, крепко прижимая меня к себе, чтобы защитить от ветра. – Единственное, что я мог сделать – это работать днём и ночью, чтобы забыться. Конечно, тогда в шахте ещё было достаточно угля. Но ты, Альби, помог мне принять жизнь такой, какая она есть. Благодаря тебе я понял, что стоит жить дальше, даже без нашей мамы.