Слушатели, в большинстве своем жители Бреммервоорда иЦидариса, в основном кормящиеся морем и существованием своим морю обязанные,покивали и поворчали с пониманием. Трисс лососей доводилось видеть обычно ввиде розовых пластинок, но и она тоже покивала и поворчала с пониманием,поскольку не хотела выделяться. Она была здесь инкогнито, с секретной миссией.

– Приплыли мы… – продолжала рыбачка, покончив скубком и дав знать, что кто-то из слушателей должен бы уже поставитьдругой. – Приплыли мы, значицца, выбираем сети, а тут вдруг Гудрун,Стурлихина дочка, как взвизгнет во весь голос. И пальцем в правый борт тычет!Глядим, а там летит чегой-то по воздуху, да не птица! У меня сердце ажзахолонуло, потому как я сразу подумала, выворетень то аль гриф малый.Пролетают такие порой над Спикероогой, правда, в основном-то зимой, особливопри западном ветре. Но это черное чудо тем часом хлюсть в воду! И по волне –шмыг! Прям в наши сети. Запуталося в сетях-то и барахтается в воде, быдтотюлень какой. Тогда мы кучей, сколь нас было, а было нас баб восемь штук, засеть и давай тягать энто на палубу! И только тута рты разинули! Потому какдевка это оказалася! В платье черном и сама черна, как твой ворон. Сетьюомотана, промежду двумя лососями, из которых в одном, чтоб я так здорова была,сорок два с половиной фунта было, не мене.

Рыбачка из Скеллиге сдула пену с кубка и отхлебнула немало.Никто из слушателей не комментировал и не выражал недоверия, хоть факт поимкилосося такого поразительного веса не помнили даже самые старшие из них.

– Черноволосая в сетях-то, – снова заговорилаостровитянка, – кашляет, водой морской плюется и дергается, а Гудрун,Стурлихина дочка, нервничает, потому как на сносях она, да в голос как заорет:«Кэльпи, – орет, – кэльпи энто, хавфруя!» А ведь кажный дурень знает,что не кэльпи это, потому как кэльпи-то давно бы уж сеть продрала, да и воще,неужто такое чудище даст себя на борт вытаранить? И не хавфруя это, потому какрыбьего хвоста у ей нету, а дева морская завсегда при хвосте рыбьем бывает, ивоще ж она в море-то с неба свалилася, а видал кто-нибудь кэльпи или хавфрую,чтобы они по небу летали? Но Скади, Унина дочка, так та завсегда сразу же вкрик: «Кэльпи!» Паникует. Да как ухватит за гаф! И с гафом-то к сети. А изсетей ка-ак брызнет синим, а Скади-то ка-ак заорет! Гаф влево, сама вправо, дапусть я сдохну, ежели лжу, трижды перевернулась и ка-а-ак долбанется задницей опалубу! Ха, сразу видать стало, что этакая чародейка в сетях похуже, чем, междупрочим, медуза, скорпена аль угорь дохлый костяной будет. А к тому ж еще иверещать ведьма почала и курвиться с угрозами всякими! А из сети аж шипит,воняет и пар идет, такое она там, в середке, волшебство нагадила! Ну, видим, нешуточки тут шуткуются.

Островитянка осушила кубок и не мешкая потянулась заследующим.

– Да, не шуточки это, – она громко отрыгнула,утерла нос и рот, – магичку в сети поймать! Чуем, что от той магии, чтоб ятак жила, аж барка начинает сильней качаться. Делать было нечего! Бритта, Каренинадочка, подцепила сеть багром, а я схватила весло и бац, бац, бац!!!

Пиво брызнуло высоко и потекло по столу, несколькоперевернувшихся кружек свалилось на пол. Слушатели вытирали щеки и брови, но непроронили ни слова обиды или замечания. Рассказ – это рассказ. У него своизаконы.

– Поняла ведьма, с кем дело имеет. – Рыбачкавыпятила обильный бюст и вызывающе осмотрелась. Мол, с бабами со Скеллигесвязываться не моги! – Говорит, дескать, поддаюся я вам по доброй воле иобещаю ни заклинаний, ни порчи, ну, не наводить. И имя свое назвала – Йеннифэриз Венгерберга.

Слушатели зашумели. После событий на Танедде прошло едва двамесяца, имена подкупленных Нильфгаардом предателей еще были на слуху. Имязнаменитой Йеннифэр – тоже.

– Отвезли мы ее, – продолжала островитянка, –на Ард Скеллиг в Каэр Трольд к ярлу Краху ан Крайту. Боле я уж ее не видала.Ярл был в отбытии, говорили, как вернулся, вначале принял магичку сурово,однако ж позжее ласково и вежливо. Хм-м-м-м… А я только и ждала, какую мнечародейка супризу пожалует за то, что я ее веслом чуть не прибила. Думала,отлает меня перед ярлом. Ан нет. Слова не молвила, не пожаловалась. Гонористаябаба. Держала слово. Позжее, когда она убилася, то мне ее дажить жаль было…

– Йеннифэр мертва? – крикнула Трисс, от изумлениязабыв о своем инкогнито и секретной миссии. – Йеннифэр из Венгербергаумерла?

– Ага, умерла. А как же. – Рыбачка допилапиво. – Мертвая она, как эта вот макрелина. Убила себя собственнымичарами, магические фокусы проделывая. Совсем недавно это случилося, в последнийдень сентября, прям пред ночью. Но это уж совсем иньшая история.

– Лютик! Не спи в седле!

– А я и не сплю. Я творчески мыслю.

Итак, ехали мы, любезный читатель, лесами Заречья,направляясь на восток, к Каэд Дху, в поисках друидов, которые могли бы нампособить отыскать Цири. Как все было, расскажу. Однако вначале, историческойправды ради, сообщу кое-что о нашей команде – об отдельных ее членах.

Вампиру Регису было больше четырехсот лет. Если не лгал, сиеозначало, что он был старше любого из нас. Конечно, это мог быть обыкновенныйтреп, да как проверишь? Однако я предпочитал исходить из того, что наш вампир –существо правдивое, поскольку заявил он также, что навсегда и бесповоротноотказался высасывать кровь из людей, и благодаря этому заверению мы как-тоспокойней засыпали на ночных привалах. Я заметил, что вначале Мильва и Кагырпосле пробуждения опасливо и с беспокойством ощупывали свои шеи, но это вскорекончилось. Вампир Регис был – вернее сказать, казался – вампиром стопроцентночестным: коли сказал, что сосать не будет, так и не сосал.