Настя словно прочитала ее мысли.

– Таня, ты хорошо помнишь его лицо? – спросилаона.

Татьяна отрицательно помотала головой.

– Только в общих чертах. Я его либо вообще не узнаю,либо начну узнавать во всех подряд.

– Понятно. Тогда остается одно: искать, его изнутри.

– Изнутри? – переспросил Коротков. – Что тыимеешь в виду?

– Самого Горшкова. Юра, у него есть какой-тособственный план, какие-то заумные идеи. Он же мог просто разыскать Татьяну,это несложно, учитывая ее писательскую популярность. Разыскать и… В общем,понятно. Но он этого не сделал. Он затеял целую драму, в которой выступаетрежиссером и актером.

Значит, он чего-то хочет. Чего? Из всех здесь присутствующихтолько одна Таня с ним общалась, и общалась долго, только она более или менеезнает его характер и стиль мышления. И только она может додуматься и ответитьна вопрос: чего он хочет. Если мы это поймем, мы придумаем, как дать Горшковуто, чего он хочет, чтобы остановить его.

– Остановить или поймать? – зло прищурилсяКоротков. – Подруга, мы с тобой служим в карательных органах, а не вблаготворительной организации. До появления трупа Старостенко мы еще имели быправо на то, чтобы его останавливать и на этом считать свою миссию исчерпанной.Но он уже показал, что умеет убивать, и занятием этим скорбным вовсе негнушается. Посему не останавливать его мы должны, а искать, хватать за шкирку итащить волоком в зону. Мы, Ася, сегодня говорим уже не о Шутнике, а об убийце.

Настя опустила голову, подперев лоб кулаками. Татьяне на мигпоказалось, что она сейчас заплачет, но, присмотревшись внимательнее, онаувидела, что Каменская пытается спрятать улыбку. Через несколько секунд Настяподняла голову, и лицо ее снова было бесстрастным.

– Юрик, как быстро ты перестал быть опером ипревратился в начальника.

Это не в порядке критики, а исключительно в виде констатациифакта. Как нормальный и высокопрофессиональный начальник ты ориентируешьподчиненных на максимальный результат: убийца должен быть пойман,доказательства его вины собраны. И в этом ты прав.

– А в чем же я не прав? – ехидно вопросил Юра.

– А в том, солнце мое незаходящее, что, кроме нашихмаксимальных задач, за решение которых мы получаем от государства окладсодержания, есть еще живые люди, которые ходят по улицам, едят, пьют, спят,любят, надеются на что-то, строят какие-то планы на будущее. И; некоторые изних умрут исключительно из-за того, что этот наш Горшков чего-то такогозахотел.

Остренького, с приправами и соусом. Люди совершенно ни в чемне виноваты. И ты очень хорошо помнил об этом еще совсем недавно. Чтобы сберечьжизни этих людей, нам нужно понять, чего хочет Горшков. И фиг с ним, если мыего при этом не поймаем, важно его остановить.

Татьяна была с этим согласна. Но, видит бог, совсем непростопонять, чего хочет человек, который одиннадцать лет назад хотел быть самцом,которого боится самка и которым она одновременно восхищается; Он получалудовольствие от того, что наводил ужас на невысоких хрупких девочек и женщин,он испытывал наслаждение, когда распахивал пальто и демонстрировал им предметсвоей гордости, глядя прямо в их безумные от страха глаза. Горшков всегдавыбирал в качестве своих жертв тех, кто был значительно ниже его ростом. АНадежда Старостенко тоже была маленькой и хрупкой…

– Он хочет первенства, но не за счет своей силы иреального превосходства, а за счет слабости других, – медленно сказалаТатьяна. – Он всегда выбирал маленьких и слабых. Он всегда хотел, чтобыего боялись. И приходил в бешенство, когда встречал того, кто его не боится.Наверное, он просто избегал тех, кто мог его не испугаться. Отсюда и егоповедение у меня на допросах. По комплекции я явно не относилась к тем, ктоможет испугаться его физических данных. И он старался меня смутить, потому чтосмущение – это признак слабости, это уже почти испуг. Если бы я тогда попросилапередать дело другому следователю. Горшков расценил бы это как собственнуюпобеду. Он бы решил, что ему удалось меня запугать, и я отступила. Все этопрекрасно, ребятки, но это не ответ на ваш вопрос. Я не понимаю, чего он хочетсейчас.

– Того же самого, – пожал плечами Коротков. –Он хочет заставить тебя отступить, сдаться, признать свою слабость и беспомощностьперед ним.

– И какой выход? Я готова сделать все, что угодно,только чтобы он больше никого не убил.

В ее голосе прозвучала такая горечь, что присутствующимстало не по себе.

В самом деле, она сейчас готова была на все в полном смыслеслова. Она готова была публично признать свою слабость, если надо – перед всемчестным народом, с экранов телевизоров, по радио – как угодно, только чтобы онуслышал ее, только чтобы достучаться до него и заставить поверить: он победил,она сдалась, и не нужно больше смертей. Пусть ценой унижения, пусть ценой лжи,пусть ценой разрушенной репутации следователя и писателя. Она готова заплатитьлюбую цену за то, чтобы остановить его. Не нужно крови. Ее не нужно вообще нипри каких условиях. А уж тем более для того, чтобы что-то кому-то доказать.

– Ну, что вы все замолчали? – нетерпеливо вопросилКоротков на правах начальника. – Давайте идеи. Что Таня должна сделать,чтобы его остановить?

Принимаются любые варианты.

Татьяна молча обводила глазами друзей-коллег. Идей ни у когопока не было.

– Ладно, – Коротков со вздохом решил закончитьсовещание, – расходимся, спать пора. Я повезу Аську, а ты, Мишаня, проводиТатьяну. И проведи разъяснительную работу с ее мужем, пусть старается ее однуне отпускать.

– Юра, это нереально, – слабо сопротивляласьТатьяна, застегивая плащ, – Стасов не может быть при мне нянькой, у негосвоя работа и своя жизнь.

– А Ира? Как мы обеспечим ее безопасность? –спросила Настя.

– О ней не беспокойтесь, у нее есть личная охрана.

– Кто таков? – ревниво встрял Доценко. – Япопрошу, граждане! Мне уже сто лет обещали близкое знакомство с Ирочкой, а туткакой-то втерся…

– Это наш сосед, – успокаивающе сказалаТатьяна, – человек пожилой, пенсионер. Тебе не конкурент, не волнуйся.Кстати, сегодня можешь и заглянуть к нам, повод есть.

Всю дорогу они говорили о чем угодно, только не о Горшкове,и лишь в лифте Татьяна наконец вернулась к тому, о чем не переставала думать.

– Я тебя умоляю, Миша, не пугай моих домашних. У них ибез того нервы на пределе.

– Ты не права, – очень серьезно ответилДоценко, – человек должен знать правду и готовиться к худшему, только такон может справиться с ситуацией.

Татьяна уже достала ключи и поднесла руку к замку, но приэтих словах остановилась.

– А ты не думаешь, что человек, знающий правду, простос ума сойдет от ужаса, вместо того, чтобы готовиться к худшему? У всех ведьпо-разному нервная система устроена, некоторых негативная информациямобилизует, заставляет обдуманно действовать, а некоторым вообще разумотшибает.