Разбилось третье окно; одновременно дверь пытались открыть сильными толчками снаружи через равные промежутки времени. Ангин, бросив Сергею автомат, сдерживал натиск, но было ясно, что надолго его не хватит.

Сергей стоял с автоматом у окна, предохранитель был опущен, но в кого стрелять, было совершенно непонятно: в темноте и поднявшейся метели за окном враги казались невидимыми. Макс чертыхался и бил в эту снежную круговерть одиночными, но похоже было, ни в кого не попадал.

Денис отполз в дальний угол помещения, спрятался там за одним из агрегатов, зажмурившись и закрыв ладонями уши.

И тут по двери нанесли удар такой чудовищной силы, что Ангина отбросило вглубь помещения. Ударившись об один из агрегатов, он потерял равновесие и, ища опору, навалился на Макса. Оба рухнули на пол.

Дверь распахнулась. На пороге появились сразу несколько фигур в звериных шкурах, с болтающимися за плечами наподобие капюшонов страшными вытянутыми черепами.

Сергей навел на них автомат, но, скованный ужасом, никак не мог заставить себя выстрелить. Ни Максу, ни Ангину подняться быстро не удалось. Выроненный Максом автомат был отброшен ударом ноги; над мужчинами нависли враги с занесенными увесистыми дубинами.

На Сергея с его автоматом в руках как будто никто не обращал внимания: пришельцы словно чувствовали, что стрелять он не станет.

— Приехали, — сказал Макс.

Окруженные толпой бородатых, лохматых аборигенов, которых Сергей никак не мог толком разглядеть в темноте, трое мужчин и мальчик шли по ночному зимнему городу. Ветер утих, снегопад закончился; повсюду намело такие сугробы, что люди передвигались с трудом, порой по колено в снегу.

Их разоружили, забрали рюкзаки, но обыскивать не стали, так что нож Макса остался при нем. Убитого товарища бросили в здании. В начале пути Макс ворчал в том смысле, дескать, не боятся эти уроды, что он выхватит сейчас кей-кей и пойдет резать их направо и налево… Но было ясно, что и они не боятся, и он ничего не выхватит и никого не пойдет резать.

Аборигены не разговаривали, только порыкивали и, кажется, неплохо друг друга понимали. Сергей, раздумывая над ситуацией, в какой-то момент усомнился в том, что они люди: возможно, какая-то форма мутации — при внешней видимости необратимые внутренние изменения. Про себя он решил звать их неандертальцами.

Ни одного неандертальца старше тридцати лет с виду тут не было. Подумав, Сергей решил, что они и того моложе — вряд ли за двадцать. Все же, если до трех лет научишься по-русски говорить, язык не забудешь. А эти забулдыги его, похоже, никогда и не знали. Дети новой Земли.

Иссиня-черный окружающий мир медленно разжижался, напитывался серым — светало. Денис с трудом передвигал ноги. Еще немного, думал Сергей с беспокойством, и сына придется нести… Позволят ли? Макс подался к нему.

— Как думаешь, куда нас ведут? — спросил он.

— Уж точно не убивать, — сказал Сергей. — Хотели бы — расправились бы еще там, на месте…

Один из аборигенов с неожиданной силой и злостью толкнул Макса прикладом его же автомата в спину; тот, не успев увернуться и чуть не упав, заорал:

— Давай, пхни еще! Я тебя так пхну — своих не узнаешь!..

Однако больше говорить с Сергеем не пытался.

Они шли по городу уже довольно долго, и Сергей с любопытством осматривался: так далеко ему забираться еще не доводилось. Город, оказывается, был большим; а он, Сергей, за двадцать лет жизни в подземелье и пару сотен вылазок на поверхность за это время — и это не считая похоронных церемоний! — так этого и не понял.

Ему чудились длинные гибкие тени, несущиеся за домами и деревьями параллельно процессии. Не всех же плоргов выкосили шмели и эти хмурые ребята, в самом деле… А вот интересно: шкуры волкокрыс греют или их ношение — часть какого-то ритуала? Надо будет поинтересоваться при случае… если он представится.

В конце улицы, возле уютного, трехэтажного, с полуколоннам и, бывшего когда-то веселенько-желтым здания, процессия остановилась. Один из аборигенов, с автоматом Ангина на плече, решительно вошел в покосившийся подъезд и скрылся внутри. Денис подбрел к отцу и привалился к нему; дышал мальчик в шлеме тяжело, чувствовалось, совсем выбился из сил. Сергей обнял его, огляделся и вдруг между плеч двух близстоящих аборигенов ему привиделась знакомая фигура… которая, впрочем, мгновенно пропала из поля зрения. Сергей оглянулся на Ангина, желая понять, видел ли тот… Но Ангин смотрел себе под ноги. Сергей наклонился к сыну, желая развлечь его сказочкой, небылицей о том, что не все колонисты погибли, но сейчас же из здания выдвинулся давешний абориген с Ангиновым автоматом и махнул… то ли рукой с длинными черными ногтями, то ли лапой — заводите, мол.

Их стали грубо заталкивать внутрь особнячка.

Внутри здание было похоже на десятки таких же, виденных Сергеем ранее. Все, что можно было сломать, — сломали; что можно было утащить — утащили; помещения превратились просто в коробки, до того безликие, что, даже имея богатое воображение, трудно было догадаться, какой вид они имели прежде. Некоторые окна были выбиты; по зданию гулял ветер.

Их повели длинным коридором, потом по хрупкой деревянной лестнице на второй этаж. Аборигены перестали рычать, шли молча и целеустремленно; мерно раскачивались черепа плоргов за их спинами.

По второму этажу пленников почему-то прогнали в обратную сторону. В конце коридора единственная уцелевшая дверь была приоткрыта, и за ней виднелась длинная железная лестница, уходящая вниз, в темноту.

Денис почти висел на отце, изредка перебирая ногами. Если кто-нибудь из этих уродов сунется к моему сыну, подумал Сергей с тихой внутренней яростью, голову оторву…

Приступили к спуску. Макс извлек дозиметр, сверился, после чего отстегнул шлем и откинул капюшон. Остальные последовали его примеру — и в нос немедленно ударила вонь, идущая от конвоиров. Последние тоже начали снимать и убирать свои примитивные маски-респираторы.

Вокруг быстро сгустилась темнота. Спускались медленно, осторожно. Лестница скрипела. Снизу поднимался теплый воздух.

— Дорога в ад… — пробормотал Макс.

Наконец ступили на бетонный пол. Вокруг была кромешная темнота. Запахов Сергей не чувствовал — все перешибала мерзкая вонь от столпившихся рядом детин в шкурах плоргов.

— Ребятушки! — воззвал Макс. — Куда дальше?

Те совещались, хотя ни одного вразумительного слова или хотя бы похожего на слова звука Сергей не слышал. Это был какой-то свой язык, состоящий из порыкиваний, посвиста и вздохов, дополненный жестикуляцией. Парочка с автоматами и пистолетом стояла поодаль — стерегла.

— Ни черта не разобрать, о чем базар… — тихо сказал Макс, с тревогой оглядываясь, дабы вторично не получить по спине прикладом. — Что ж они, скоты, не моются? — Он закашлялся. — Если все время придется терпеть их общество, я, пожалуй, загнусь…

Аборигены, приняв наконец какое-то решение, стали теснить пленников в темноту, что-то гортанно покрикивая.