это была поэма «Сказание о Жеруюк», в том же кузнецовском переводе. Поэтому, когда в 1936 году в Москве решили организовать декаду казахской литературы и искусства, первый секретарь Казахстанского крайкома ВКП(б) Л. В. Мирзоян настоял на включении в состав делегации уважаемого и талантливого казахского поэта Маимбета. Более того, высокий партийный руководитель рекомендовал акыну написать новую поэму и посвятить её товарищу Сталину. К большому сожалению, народного поэта не удалось разыскать в установленное время, так как никто из его коллег о таком человеке никогда не слышал. Решили разыскать его через переводчика — уж он-то точно должен был знать акына. Однако, версия Павла Кузнецова о его случайной встрече на железнодорожном полустанке с бедным, усталым степным человеком, исполнявшим для случайных зрителей свои лирические импровизации, окончательно запутала дело. Несмотря на то что для хорошо знавшего казахский язык поэта Кузнецова было совсем несложно запомнить сюжетную канву случайно услышанных произведений, это никак не могло объяснить стойкое нежелание их автора явить себя широкой публике. Следы акына терялись в бескрайних казахских степях, но здесь у его переводчика появилось новое объяснение: Маимбет скрывался от преследования 1-го секретаря Актюбинского обкома ВКП(б) А. И. Досова, который по какой-то причине хотел отправить его в психиатрическую больницу. Действительно, власть в Казахстане традиционно недолюбливала народных поэтов. Такие прецеденты были известны и раньше: например, у знаменитого певца Биржансала перед визитом в Степь русского генерал-губернатора А. Дюгамеля волостные главы Жанбота и Азнабай сломали домбру и объявили его сумасшедшим. Принимая во внимание, что методы управления даже при народной власти в Казахстане не особо отличались от царской деспотии, П. Кузнецову поверили.

Ошибку с выбором кандидата на позицию народного сказителя СССР № 1 никому бы не простили. Первоначально на высокую «должность» готовили действительно талантливого и очень популярного в Азербайджане и Дагестане слепого ашуга Сулеймана Гасанбекова (Стальского), которого А. М. Горький в своём докладе на первом съезде советских писателей назвал «Гомером XX века», но он, к сожалению, скончался в 1937 году. Поэтому партийные чиновники Казахстана решили не упускать представившуюся возможность и на место так не вовремя «пропавшего» Маимбета оперативно предложили пожилого (1846 года рождения) Джамбула Джабаева (Жамбыла Жабаева) — неграмотного народного исполнителя из старшего жуза Шапрашты, к которому, кстати, принадлежит семья Нурсултана Назарбаева.

Далее мы обратимся к мемуарам Дмитрия Шостаковича: «Один мой знакомый композитор рассказал мне историю — необыкновенную и обыкновенную. Обыкновенную — потому что правдивую. Необыкновенную — потому что речь в ней всё-таки идёт о жульничестве прямо-таки эпохальном. Композитор этот десятилетиями работал в Казахстане. Сам он хороший профессионал, окончил Ленинградскую консерваторию, как и я, по классу Штейнберга, но годом позже. В Казахстане он очень пошёл в гору. Был чем-то вроде придворного композитора, а потому и знал многое, что от непосвящённых скрыто.

У нас каждый знает имя Джамбула Джабаева. У меня сын его стихи в школе учил — разумеется, по-русски. В переводе с казахского. Ну а что было во время войны… „ленинградцы, дети мои“.

И всё оказалось, понимаете ли, выдумкой. То есть, конечно, Джамбул Джабаев как таковой существовал. Переводы были. Вот только оригиналов не было. Потому что Джамбул был, может быть, и хороший человек, но поэтом он не был. То есть, может быть, и был, но это никого не интересовало. Потому что так называемые переводы несуществующих творений Джамбула сочинялись русскими поэтами. И они, поэты эти, даже не спрашивали у великого народного певца разрешения. а если бы и захотели спросить, то не смогли бы. Потому что переводчики ни слова по-казахски не понимали, а Джамбул ни слова не знал по-русски. (…) За Джамбула трудилась целая бригада русских стихотворцев. среди них весьма знаменитые — Симонов, например. Уж они-то конъюнктуру знали хорошо. И писали так, что вождю и учителю нравилось. Разумеется, больше всего о нём, о Сталине, но и подручных не забывали, например Ежова. Песню о Ежове в своё время, помнится, очень хвалили. Стихоплёты писали торопливо, много. Когда кто-нибудь из „переводчиков“ выдыхался, его заменяли новым. И, таким образом, производство не останавливалось. Фабрику прикрыли только со смертью Джамбула».

За сравнительно короткое время литературный дуэт Джамбул — Кузнецов создал на русском языке приличное количество действительно хороших произведений. Незамысловатая технология работала следующим образом: молодой поэт Касым Тогузаков — литературный секретарь сказителя — переводил предложения Кузнецова на казахский, Джамбул импровизировал на их тему, Касым переводил эту импровизацию на русский, затем П. Кузнецов придавал ей стихотворную форму. Через пару лет к творческому процессу подключился К. Н. Алтайский-Королёв, поэт и публицист, официальный биограф К. Е. Ворошилова, написавший о нём две книги. Тот легко переводил с казахского, калмыцкого, белорусского, при этом никогда не жил в Казахстане и, судя по всему, никаких других языков, кроме русского, не знал.

Так появились на свет такие бессмертные шедевры, как, например, «Песнь о батыре Ежове»:

Кочуй по джайляу, лети по аулам,

Степная, гортанная песня Джамбула —

О верном и преданном сталинском друге,

Враги пред которым трепещут в испуге.

Любви своей к Родине он не изменит.

Как лучшего сына страна его ценит.

Он снится шпионам, злодеям заклятым,

Всегда — с обнажённым разящим булатом.

(…) Я славлю героя, кто видит и слышит,

Как враг в темноте подползает к нам, дышит.

Я славлю отвагу и силу героя,

Кто бьётся с врагами железной рукою…

(Пер. с каз. К. Алтайского, 1937 год)

Или гневный памфлет о Троцком:

Первого пса Троцким зовут,

Он кровожаден, бешен и лют.

Второго пса Зиновьевым кличут,

У третьего Каменева обличье.

А с ними шакалья семья поднялась

Из ям, где зловоние, падаль и грязь…

Апрельский номер «Мурзилки» за 1938 год открывался передовой статьёй: «Да здравствует советская разведка!», которая начиналась с призыва «Ребята! Наши славные чекисты во главе с Николаем Ивановичем Ежовым, народным комиссаром внутренних дел, разоблачили ещё одно змеиное гнездо врагов советского народа», а завершалась злободневными стихами Джамбула:

…Враги нашей жизни, враги миллионов, —

Ползли к нам троцкистские банды шпионов,

Бухаринцы, хитрые змеи болот,

Националистов озлобленный сброд,

Они ликовали, неся нам оковы,

Но звери попались в капканы Ежова.

Великого Сталина преданный друг,

Ежов разорвал их предательский круг.

Раскрыта змеиная, вражья порода

Глазами Ежова — глазами народа.

Всех змей ядовитых Ежов подстерёг

И выкурил гадов из нор и берлог.