Разгромлена вся скорпионья порода

Руками Ежова — руками народа.

Поэт и журналист А. И. Алдан-Семёнов утверждал, что тоже сочинил от имени акына несколько стихотворений. После его ареста по обвинению в террористической деятельности доходную эстафету подхватили другие его коллеги — например, «виртуоз рифмы» Марк Тарловский.

Вместе с А. Алданом был арестован и К. Алтайский, который после непродолжительного следствия был осуждён военным трибуналом Московского военного округа на 10 лет лагерей. В столицу переводчик-имитатор смог вернуться только в 1954 году.

По свидетельству журналиста Е. Курманбаева, настоящими авторами стихов Джамбула были действительно талантливые казахские поэты, в различное время трудившиеся его литературными секретарями: Абдильду Тажибаев, Калмакан Абдукадыров, Таир Жароков и Гали Орманов, известный также как автор очень хорошего литературного перевода на казахский язык сборника сказок «1001 ночь».

Признаться, как-то охарактеризовать такую кипучую «литературную» деятельность трудно. С юридической точки зрения это безусловное мошенничество. Однако нельзя не принимать во внимание тот факт, что Джамбул был действительно одарённым акыном, к тому же был известен как жирши — эпический сказитель, в репертуаре которого были и романтический эпос «Козы-Корпеш и Баян-Сулу», и песни из знаменитого киргизского эпоса «Манас». Распространёнными жанрами для акына считались толгау — песни-размышления, арау — песни-призывы, матау — песни-славословия, но настоящим испытанием для народных поэтов был айтыс — песенное состязание, в котором они демонстрировали свой дар импровизации. Традиционно в таком состязании выступали два представителя из разных родов, каждый из которых должен был как можно эпичнее прославить свой жуз и очернить своего противника. Всё как в жизни — хула и слава выступали в поэтическом единстве. Как правило, айтыс продолжался до тех пор, пока один из его участников не признает себя побеждённым. В качестве наказания он должен был воспроизводить свою версию по первому желанию собравшихся слушателей. По понятным причинам какие-либо верифицированные образцы такого творчества отсутствовали — это всё-таки устное повествование, облечённое в особую форму мелодекламации. Русского языка народные сказители в большинстве своём не знали, но при этом отрицать такое креативное культурное своеобразие тоже было бы довольно странно. Авторский перевод никогда не существовавшего стихотворения национального поэта, а затем его продажа издателю были вызваны не столько стремлением обмануть доверчивого читателя, сколько банальным желанием заработать на политической конъюктуре. Поэтому вокруг легендарного имени Джамбула ещё долгое время, в том числе и после его смерти, продолжал кормиться хорошо организованный отряд литераторов, редакторов, издателей и переводчиков разной степени талантливости и успешности.

Глава VIII

Проблемы реализации исключительного права русских авторов-эмигрантов

Audiatur et altera pars[223]

Злободневность этой главы вызывает глубокое разочарование. Прошло ровно сто лет, а в Европе снова зазвучали споры по поводу «понаехавших» из России, да и методы решения проблем всё те же: выдача россиянам эрзац-документов, арест государственных и корпоративных активов с дальнейшим использованием их для решения «гуманитарных» вопросов, патологический страх перед пропагандистским влиянием Кремля и т. д. и т. п… даже речи политиков европейских держав, как и заголовки СМИ, практически не изменились.

Начиная с 1920-х годов за пределами РСФСР (СССР) де-факто сформировалось квазигосударство, которое формально сохранило практически все институты дореволюционной России в виде некого подобия административно-бюрократической системы, политических партий, общественных организаций, культурных центров, просуществовавших практически без изменений до 1925 года дипломатических представительств, армии, с собственным государственным языком, но при всём этом — не имевшее собственной территории.

Основными странами, куда после революции и Гражданской войны эмигрировали граждане бывшей Российской империи, были Германия, Франция, Турция, Югославия, Болгария и Северный Китай.

Столь массовое перемещение людей прежде всего относилось к периоду эвакуации воинских соединений под командованием генерала А. И. Деникина и генерал-лейтенанта барона П. Н. Врангеля на юге России. Для координации действий русского командования и штаба союзников в Севастополь прибыл крейсер «Вальдек Руссо» с контр-адмиралом Ш. А. Дюмени-лем — командующим французской миссией — на борту. Благодаря его личному участию вскоре была подписана конвенция, по которой русские военнослужащие и беженцы переходили под покровительство Французской республики. В качестве залога для компенсации расходов, которые могли возникнуть в результате такого покровительства, были выставлены российские военные корабли.

Осознавая, какие испытания лягут на плечи вынужденных переселенцев, правительство юга России перед эвакуацией обратилось к гражданам с воззванием, в котором предупредило о том, что ни одна из зарубежных держав не располагает достаточными средствами для содержания десятков тысяч русских беженцев, что эвакуация будет сопряжена с длительным нахождением в море, лишениями и пр., а также предлагалось тем, кто может быть уверен в своей относительной безопасности при большевистской власти, остаться на родине. Тем не менее только в первые три месяца 1920 года тысячи гражданских беженцев из Одессы, Севастополя и Новороссийска выехали в Турцию и Балканские страны. План эвакуации, разработанный командующими из штаба ВСЮР, может справедливо считаться одной из самых блестящих операций такого рода. По приказу барона П. Н. Врангеля ценное имущество, в том числе 9000 лошадей, которое не могло быть вывезено, передавалось представителям рабочей охраны, так как «принадлежало русскому народу».

Помимо всего прочего, кому-то удалось уйти вместе с подразделениями Северо-Западной армии генерала Н. Н. Юденича в Эстонию в 1920-м, а кто-то эвакуировался с частями Земской рати генерала М. К. Дитерихса, уходившими из Владивостока в Китай в октябре 1922 года.

По данным РазведУпра Генерального штаба РККА, только через крымские порты было вывезено до 15 000 казаков, 12 000 офицеров и рядовых солдат регулярных частей, 10 000 юнкеров, около 7000 раненых, более 30 000 офицеров вспомогательных частей и чиновников тыла и до 60 000 гражданских лиц, включая членов офицерских семей. По договорённости с турецкими властями в районе Галлиполи был размещён 1-й армейский корпус генерала А. П. Кутепова, в состав которого были включены оставшиеся части Добровольческой армии. Рядом с ними, на острове Лемнос, был размещён Кубанский корпус генерала М. А. Фостикова. Донской корпус генерала Ф. Ф. Абрамова стал лагерем под Константинополем, в районе Чаталджи.

По сведениям объединённого армейского командования, на 16 ноября 1921 года во временных военных поселениях проживало в общей сложности 43 266 человек.

В общем итоге временный кров в Турции обрели не менее 150 000 русских.

Для того чтобы хоть как-то систематизировать учёт прибывших, в Константинополе было организовано специальное регистрационное бюро. В докладной записке В. Н. Бобринского «О плане регистрации прибывших из Крыма беженцев» говорилось: «Работа французов по эвакуации ведётся иначе, чем она велась англичанами, тайны никакой не делается: куда направляются какие суда — всё известно, и если широко оповестить беженцев, то разрозненные члены семьи имеют уже руководящую нить в своих руках. Но знать о том, за рубежом ли террора близкое лицо, является настоятельной, мучительной нравственной жаждой,