29 сентября, король Александр I объявил о том, что «за выдающиеся заслуги в деле развития славянской культуры» Дмитрий Мережковский награждён орденом Святого Саввы первой степени, после чего лично возложил на него орденскую ленту и звезду (его супруга Зинаида Гиппиус была награждена таким же орденом, но второй степени, предусматривавшим только звезду, что её почему-то задело. Возможно, поэтому в дальнейшем она использовала высокую награду в качестве броши, которой по обыкновению закалывала края шали). Награды получили также В. И. Немирович-Данченко, Б. К. Зайцев и А. И. Куприн.

Б. Зайцев, который жил вместе с четой Мережковских в отеле «Ройяль», вспоминал, что Дмитрий Сергеевич признавался ему: «Первый раз в эмиграции чувствую себя не отщепенцем и парией, а человеком».

В культурной жизни небольшой Сербии литературный съезд безусловно стал важнейшим научным и общественным событием: «Если считать, что съезд русских писателей и журналистов был созван для того, чтобы привлечь внимание в мире и в особенности в Советском Союзе к русской зарубежной литературе как к новому общественному явлению, то тогда этот съезд своей цели достиг… Известия о съезде распространялись по всему миру». Форум дал писателям русского зарубежья существенную моральную поддержку, стимул для творчества и, хоть и небольшую, но надежду на европейское признание. Однако для дальнейшего развития культурной жизни он практического значения не имел, тем не менее запомнился как единственное собрание, на короткий период объединившее всю русскую литературную эмиграцию.

Д. Мережковский

В любом случае, в крупных европейских городах почва для активной деятельности e'crivain — эмигранта — всё ещё оставалась благоприятной: здесь журналисты и писатели находили не только читателей, ожидающих если не откровений, то хотя бы рефлексии на актуальную политическую повестку, как и большое количество покупателей книг и периодики. Последней, в силу её доступной цены, отдавалось явное предпочтение.

В этой связи известный итальянский учёный-славист, профессор С. Гардзонио отмечал, что изначально «представители русской эмиграции, с одной стороны, готовились или просто надеялись возвратиться на родину, а с другой, они стремились ассимилироваться, интегрироваться в культуру принимавшей их страны». Ассимиляарт-кация становилась одним из способов достижения материального благополучия, повышения социального статуса эмигранта. Такая тенденция не могла не отразиться на читательском спросе на русскую литературу и периодику. Русское общество жаждало новостей из России, как и объяснений происходившего там, в силу этого высокий спрос на русскоязычную прессу оставался достаточно постоянным.

По этим же причинам совершенно невероятного размаха достигла издательская деятельность в Берлине. Только за 1921 год, помимо «Москвы», в Берлине возникло ещё 15 новых крупных издательств («Мысль», «Слово», «Врач», «Геликон», «Литература», «Скифы», «Огоньки», «Русское творчество», «Эпоха», издательства Гржебина, Дьяковой, Бергера, Гликмана и др.), где печатали русскую классику, прозу и поэзию эмигрантов и, что важно, советских авторов: произведения А. Аверченко, А. Белого, С. Есенина, О. Мандельштама, Вяч. Иванова, Л. Лунца, В. Маяковского, И. Северянина, В. Набокова, Б. Пастернака, Б. Пильняка, А. Ремизова, И. Соколова-Микитова, A. Толстого, Вл. Ходасевича, М. Цветаевой, С. Чёрного, B. Шкловского, И. Эренбурга… В огромных количествах выпускались различные мемуары, религиозная литература, справочники, пособия, поваренные книги… Для координации этой деятельности в апреле 1922 года представители 25 издательств и книжных магазинов образовали Союз книгоиздателей. Своей главной задачей они видели формирование единой книгоиздательской политики на книжном рынке в Германии, а также в целом в Европе и Америке, как недалёкой перспективы. Однако после изменения политической ситуации в Германии знамя эмигрантской столицы оперативно переместилось в Париж.

Всего же с 1918-го по 1928 год в Берлине с разным успехом существовали не менее 87 русских издательских контор (по некоторым источникам, с учётом «однодневных» проектов, в действительности их было около 200).

По статистическим данным объём годового производства книг на русском языке в 1922 году превышал количество изданий, выпускавшихся для немецкой аудитории. Пожалуй, подобного феномена в издательской деятельности как по разнообразию наименований (2200), так и по тиражам, не было ни в одной другой русской диаспоре в Европе. Не случайно из-за обилия русских берлинцы прозвали кварталы вокруг бульвара Курфюрстендамм «Невским проспектом».

По данным Подкомитета частных организаций по делам беженцев, в 1922 году аудитория русских периодических изданий во Франции насчитывала около 70 тысяч человек, а к 1930 году их число возросло до 175 тысяч. Здесь же активно работали частные телеграфные бюро «Русуннион», «Руспресс», «Руссбюро», «Славбюро», «Норд-Ост», «НордЭкспресс», «Ден», «Русаген», сотрудничавшие со многими официальными иностранными агентствами. Однако из-за невозможности получения аутентичной и дорогостоящей телеграфной информации некоторые газеты прибегали к банальному перепечатыванию сведений из других, более крупных изданий, переделывая заглавия и снабжая чужие тексты собственными комментариями (Т. С. Кутаренкова. Русская периодическая печать во Франции в 1920-х гг.: типология и проблемы развития).

За счёт средств «ветеранских» организаций издавались многочисленные военно-исторические журналы и сборники. Своя военно-научная газета «Русский инвалид» (редактор — генерал Н. Н. Баратов) была у Зарубежного совета русских военных инвалидов, пользовались популярностью журнал «Часовой», сборник «Белый архив», «Вестник союза офицеров участников войны», «Оповещение», «Русский военный вестник», военно-морской журнал «Сигнал», альманах «Белое дело» и пр.

Общины французских приходов Русской православной зарубежной церкви периодически публиковали «Вестник Русского христианского движения», «Вера и Родина», а также философско-теоретические издания «Новый град», «Путь», «Православная мысль», «Сергиевские листки»; выходили и литературно-художественные журналы «Встречи» и «Жар-птица», еженедельники «Звено» и «Перезвоны», сборник «Числа».

В это же время во Франции работали более трёхсот различных русских общественных организаций и объединений, и практически у каждого из них был свой печатный орган, как, например, журналы «Еврейская трибуна», «Казачий путь», «Театр и жизнь», «Русский экономист».

Такое видовое разнообразие средств массовой информации позволяло популярным писателям, таким как Иван Бунин, Александр Куприн, Борис Зайцев, Иван Шмелёв, Алексей Ремизов, Дмитрий Мережковский, Михаил Ильин (Михаил Осоргин) и Марк Алданов (Марк Ландау), поэтам Константину Бальмонту, Зинаиде Гиппиус, Георгию Иванову, Георгию Адамовичу, художникам Марку Шагалу, Василию Кандинскому, Александру Бенуа, Михаилу Ларионову, Ивану Билибину иметь возможность работать по специальности, во всяком случае гонорары за свои публикации они получали.

Вместе с издательствами литераторы организовали различные клубы и общественные структуры. Одной из таких было «Свободное литературное объединение „Кочевье“», созданное М. Л. Слонимом, сориентированное в основном на эмигрантскую молодёжь, члены которого традиционно по четвергам собирались в небольшой таверне «Дюмениль» на Монпарнасе: «К двум часам ночи у стоек баров собирался всякий сброд: праздные гуляки, натурщицы, предтечи теперешних „хиппи“ — длинноволосые „монпарно“, проигравшиеся картёжники, пьяницы, полусумасшедшие бродяги, наркоманы, проститутки, сутенёры. Один из кругов парижского дна, парижского ада. Тут воскресал, казалось, Двор Чудес: сейчас войдёт Франсуа Вийон. Вот эти кафе и стали излюбленным местом сборищ самых эмигрантских из всех эмигрантских писателей и поэтов» (Иван Толстой. Забытая проза Владимира Варшавского, www.svoboda.org.)

И. А. Бунин — лауреат Нобелевской