старых приходили новые. Как раз статуя неподалёку от Арены Испытаний и была из тех самых, новых.

Не так давно гуляя по висячему саду, Безумец приятно удивился, когда завернул в небольшой дворик и обнаружил статую Перевозчика, окружённую лавровыми деревьями. Раньше её здесь не было. Кажется, была другая — статуя дракона, Андорала. Бог Рабов как бы стоял и смотрел в сторону Арены, где под радостный вопль толпы с древности умирали рабы. Но его убрали, поставив статую в честь того, чей лик всё ещё оставался священным. Опираясь о шест, Перевозчик смотрел не на Арену, а чуть в сторону — на сам город. Каменный капюшон скрывал спокойное лицо.

«Жаль скульптор не изобразил разочарование. Так было бы правдоподобно», — подумал Безумец, сейчас наблюдая, как ароматный дым ладана волнами проплывал мимо статуи, будто Перевозчик на самом деле правит лодкой.

Ладан сам Безумец и принёс, решил сделать небольшое подношение Архонту. Раньше мужчина подобного не делал, не до того было, но зато сейчас он пустился в сентиментальность, уделил внимание тому, кто прошёл вместе с ним сквозь века.

Перевозчик был самым приземлённым героем. Это не Боги, которым надо молиться и угождать, просто потому что они боги, находятся за пределами понимания любого человека. Это не святые образы, как тот же Архонт Талсиан — первый жрец Думата, — недосягаемая личность, возвышенная, который был ближе к Богам, чем к обычным людям. А вот Дариний был именно тем, кто запомнился не за свою причастность к Культу, а за мирские заслуги. Имея королевскую кровь, он, однако, был вынужден расти сиротой в семье простой жрицы. Но он поднялся, сам, из ничего, стал тем, каким его и запомнили. Сильный маг, превосходный оратор и стратег, Отец Империи, который в легендах прошёл через столько боёв и приключений, а в конце победил и объединил три королевства. А вместе с королевством Каринус получил ещё и красотку-королеву в жёны. В общем приземлённая история, угодная для всех возрастов. Для детей были сказки о приключениях и истории, как великий маг всех побеждает. Подросткам был достойный пример, чего можно добиться своими усилиями. Ну а взрослые всегда должны знать и помнить, благодаря кому их Великая Империя стала такой.

Безумец не был исключением. Образ великого Архонта прошёл вместе с ним через всю его жизнь, как и со многими остальными. Мужчина был рад узнать, что и поныне Тевинтер помнит своего героя. Увы, даже здесь не обошлось без изменений. Хотя и поныне никто бы не посмел снести его статуи, но магистр заметил, что того же народного принятия уже не было. На этот раз вины обычных людей нет, а дело всё в самом человеческом сознании.

Моры слишком сильно изувечили Тедас и его жителей, теперь даже в Тевинтере, когда говорят о прошлом, невольно вспоминают о семи древних магистрах, их грехе. Это вызывает ненависть на них, на Древних Богов, но вот сама ненависть постепенно перетекает с определённых субъектов на общее понятие прошлого. Стираются границы времени. Уже неважно, что Дариний жил за восемьсот лет до Первого Мора. Подсознательно остаётся одно: и Архонт, и грешный Синод были в том абстрактном «давно», а, значит, ненависть к образу одних переходит на образ и другого.

И как ни ругайся, с этим ничего невозможно поделать.

Главное, хорошо, что границы ещё не до конца стёрты, и тевинтерцы видят разницу. Иначе если героический лик Дариния падёт, что у Тевинтера вообще останется? Минратос? Так и он уже трещит по швам.

В тот момент тихое времяпровождение мужчины в собственных мыслях подошло к концу. Пусть пока в этом дворике кроме него никого не было, но сомниари уже почувствовал знакомый след в Тени, и он стремительно приближался…

— Ты… Да ты… Да зачем так делать-то?! — вскоре раздался голос возмущённой до кончиков своих косичек девушки.

— Avanna, domna, — в ответ по-доброму поздоровался Безумец, хотя и блистала на его лице весьма озорная улыбка.

Получив в ответ на собственную грубость всего лишь приветствие и ласковое обращение «дева», гнев Кальпернии стих, как и желание высказать магистру всё, что она о нём думает, однако возмущение всё-таки осталось.

И повод возмущаться у неё был.

Сегодня после долгой слежки за тем, кто и стал причиной её возвращения в Минратос, магистресса брела по улочкам города. Она много думала, размышляла о том, что успела найти. Но не могла магесса себе позволить полностью уйти в раздумья, и на самом деле девушка очень внимательно следила за окружением. Теперь этот город для неё совсем небезопасен. Однако никакая предусмотрительность не смогла её спасти от атаки, откуда она совсем не ждала, — сверху. Огромный чёрный ворон с противным «кар» влетел в неё столь неожиданно и сильно, что падение на землю стало закономерным последствием. К счастью, этого падения никто не заметил: одинокому стражнику, рабам, гнущим спину от тяжести огромных тюков, и беженцам, которым место под мраморной лестницей стало в этом городе домом, было чем заняться в этом переулке, а не глазеть по сторонам. Хотя падение удачным магесса всё равно бы не назвала.

Постанывая и потирая ушибленное место, Кальперния поспешила сориентироваться и вскоре заметила наглого пернатого виновника. Всё это время ворон шастал рядом. Своей забавной ходьбой вперевалку и периодическими прыжками, казалось, он над ней издевается. Такие смелость и наглость пернатого возмутили девушку. Желание пнуть его или подпалить перья, чтобы он больше никуда не взлетел и стал кормом для бедняков, которые уже начали оборачиваться и голодными взглядами посматривать на упитанную птицу, пришло раньше понимания, кто это на самом деле. Но ворон среагировал раньше и быстро взлетел, но не умчался подальше отсюда, а сел на ближайшую крышу и, посматривая на девушку, начал вышагивать уже там да ещё и закаркал. Тогда-то магесса не без удивления догадалась, и кто это, и что ворон указывает, куда ей идти, чтобы с ним встретиться. И девушке, возмущённой до глубины души такой встречей, пришлось идти.

Вспоминая всё это, в конечном итоге Кальперния тяжело вздохнула и постаралась избавиться от нахлынувшей обиды. Да, магистр слишком уж много вольностей ей простил, но всё равно не надо забывать, кто он, и сохранять хоть какое-то положенное приличие в разговоре, всё-таки он теперь её наставник.

Только тогда, когда она убедилась, что желание подпалить наглую тевинтерскую физиономию точно пропало, Кальперния направилась к магистру, сидящему на скамье.

— Avanna, учитель, — несмотря на обиду, искренне поздоровалась магесса.

Судя по улыбке, такое обращение Безумцу понравилось.

Кальперния сначала осторожно на него покосилась, чтобы убедиться,