— И что этим цветочкам полевым опять не понравилось?!

— «Вот возьму большую железную инвестицию и засуну им так глубоко в казну, что золотые монеты из глаз посыпятся» — как мне кажется, коллега, подобное изречение цензор посчитал весьма неуместным.

— Зато пусть знают, бюрократы паршивые, что я думаю про это их «проект нерентабелен — бла-бла — только при больших инвестициях — бла-бла».

Безумец улыбнулся. Начать с рассуждения о бесхребетности нынешнего образования, а закончить историями из жизни о своей войне с имперской бюрократией и о неудачных попытках организовать экспедицию для поиска необходимых материалов для его амулетов далеко на юге, и всё это в книге, которая вроде бы должна была убедить всех, что командная работа для магов важна, — да, это было абсолютно в духе Кавеллуса. Безумец сосчитать не мог, сколько правок он сделал в книге, и даже удивлялся, как они умудрились друг друга не поубивать, пока спорили о необходимости изменения очередного неугодного изречения.

Сновидец помнил, что, когда Синод втянул его в приготовления скорого невероятного по своим масштабам ритуала, мастер так и пыхтел над очередным отказом цензора. Поэтому хромой маг не мог знать, преуспел ли его коллега и покинул ли их совместный труд, наконец, производственный ад.

Но, насколько он мог сегодня видеть, Кавеллус всё-таки добился своего и его книга была опубликована. Иначе юнец никак бы не мог украсть наработки оттуда. Да, Безумец был безоговорочно уверен в своих обвинениях. Он слишком долго работал над книгой, выучил её чуть ли не наизусть, и, конечно, он никогда не спутает неповторимый стиль коллеги, которым книга продолжала пестрить даже после сотни исправлений.

Вероятно, факт того, что украден именно тот труд, к которому он сам приложил руку, и заставил сейчас старого магистра озлобиться и искать наказания для наглого вора, который был уверен в своей абсолютной безнаказанности и разворовывал книгу целыми абзацами. А во что ему это всё может обернуться, Безумцу было неважно.

Поразительно, насколько быстро могут решиться все организационные дела, когда кто-то титулом повыше изъявляет желание увидеть результат. Точно не прошло и получаса, а в зале совещаний собралась вся комиссия. Маги, в неё входящие, были вынуждены побросать все дела. Но они не возмущались, а профессионально молча приступили к обсуждению того, зачем их, собственно, и позвали.

Несмотря на то, что Безумец ну никак не выглядел авторитетным заявителем, его доводы слушали внимательно. И дело скорее не в том, что все маги от чародеев-преподавателей, до библиотекаря волновались за репутацию Круга, как Первый Чародей. Их излишняя старательность была вызвана тревогой перед неожиданным гостем на этом собрании.

Вирен, вальяжно расположившись в кресле, всё также, с театральной заинтересованностью, следил за происходящим. Едва ли он серьёзно воспринимал всю эту возню папирусных крыс (как он их называл) и скорее просто забавлялся, хотел узнать, чем же всё закончится. Осторожные пугливые взгляды магов Круга тешили его самолюбие. Магам точно было, на что посмотреть и чего бояться, ведь даже посох магистра выглядел в разы опаснее и пугающее, за счёт огромного острого лезвия и леденящего цвета металла, чем посох Первого Чародея.

Когда стало видно, что решение комиссии склоняется не в сторону обвинителя, магистр чаще стал посматривать на хромого мага, ведь даже сейчас тот не изменил своей привычке на всё смотреть с холодным спокойствием. У Вирена появилось желание даже посмеяться, мол, порождения тьмы ему не только ноги перебили, но голову заодно, выбив все эмоции. Только это не было правдой, магистр сам видел, как сновидец обозлился, когда просмотрел работу юнца. Значит, сейчас в очередной раз его спокойствие — лишь маска. И эта маска была превосходна. К его спокойствию нельзя было придраться. Безумец не смотрел высокомерно, не молчал, потому что ему скучно, не таился, потому что чего-то не знал и не хотел этого выдать, не выглядел нагло, потому что своей безучастностью не провоцировал. Нет, это было именно спокойствие, идеальный (ну почти) контроль над эмоциями. Его холодный взгляд не оскорбит важных магов, не напугает и слабых.

Вирена опять заинтересовала совсем уж необычная личность нанятого учителя. А невозможность получить ответы разжигало любопытство ещё сильнее, поскольку не только вопрос о происхождении витал вокруг хромого. Его спокойствие ведь свидетельствует скорей не о дворянском воспитании, а об очень долгой работе над собой, самообладании и огромном терпении.

Магистр признавал, что даже у него нет такого терпения. Да, высшее общество любого заставит привыкнуть к маскам и вечной лжи, но Вирен был уверен, окажись сейчас он на месте сновидца, вынужденный сидеть перед этими учёнишками, он бы не сдержался и уже рявкнул на них из-за их медлительности.

В идеале, конечно, каждый маг должен учиться самообладанию, чтобы не стать однажды одержимым, как и магистры не должны использовать магию крови, поскольку такая практика запрещена даже в Тевинтере, но всем известно, что реальность не идеальна.

И подобный признак профессионального мага у какого-то лаэтана, а то и вовсе безродного вгонял Вирена в задумчивость.

Присутствие Вирена на столь неожиданном собрании одновременно стало пользой для самого Безумца. Как было сказано, маги Круга два плюс два сложить могли успешно и понимали, что человеку, который даже в академию пришёл вместе с магистром, этот самый магистр вполне может покровительствовать, поэтому просто фыркнуть и со словами «будто этот бродяга способен сказать что-то умное» покинуть совещание каждый из учёных побоялся.

Однако несмотря на такой стимул к активному штурму собственной памяти вскоре действительно над Безумцем навис риск, что комиссия не примет его обвинения. Дело было в том, что, сколько бы мужчина не описывал ту самую книгу, никто просто не мог её вспомнить. Самого сновидца, впрочем, это не гневило, он понимал беспомощность коллег в данном вопросе. Наверняка книгу Кавеллуса опубликовали в маленьком тираже, исключительно из уважения к мастеру, и чтобы он их больше не доставал. Нет ничего удивительного, что спустя столько лет о данной книге никто не слышал. Тогда, спрашивается, как о ней узнал Ливиан? Вероятно, нашёл когда-то в домашней библиотеке, поспрашивал у мэтров, понял, что никто данной книги не читал, а значит, можно безнаказанно её использовать. Правда, эту теорию Безумец доказать уж точно не сможет.

Ливиану так же было очевидно, к какому решению склоняется комиссия, а потому юноша сидел с довольной улыбкой и нагло посматривал на своего оппонента. Пожалуй, наглость юнца — это единственное, что раздражало Безумца в своём поражении.

Но, когда казалось, что всё уже решено, вдруг дверь открылась, и в зал неспешно зашёл