оглянувшись, крикнула: – Постарайтесь не отстать!

Мгновение спустя конь загрохотал копытами прямо рядом с ней.

Марианна выкинула его из головы и вошла в ритм. Первые десять минут каждой пробежки всегда были для нее мучением, но ближе к завершению (обычно она бегала примерно три четверти часа) удивлялась, почему устраивала такой ажиотаж из-за пустяков.

– Как долго продлится ваша пробежка? – спросил герцог, и его глубокий голос вырвал ее из приятной задумчивости.

– А сколько сейчас времени?

Он вытащил помятые оловянные часы.

– Половина седьмого.

– Примерно до начала восьмого.

– Джек сказал, вы занимаетесь выездкой пять дней в неделю?

– Джек выдает желаемое за действительное. Реально – не чаще четырех.

– Поскольку я ваш новый тренер, то говорю, что заниматься вы будете все пять. Встретимся тут завтра в это же время.

Марианна засмеялась. Пусть попробует заставить ее что-нибудь сделать.

– Завтра в это же время, – покладисто согласилась она.

Она придет в Гайд-парк.

Его глаза слегка расширились, услышав, как легко она согласилась. Герцог явно гордился тем, что сумел «щелкнуть кнутом».

– У Джека есть свой боксерский зал, верно? – спросил он уже куда дружелюбнее.

– Да. К тому же жена и пятеро детей плюс еще один на подходе. Он предпочитает назначать мне время до того, как открывается.

– А почему вы не тренируетесь там?

– Мы пытались… сначала, но…

– Вы привлекали слишком много внимания? – догадался Сент-Джон.

– Что-то вроде этого. – Марианна подняла на него взгляд. Он не хмурился, как обычно. Не то чтобы улыбался, но по крайней мере не смотрел на нее так, словно она грязь, прилипшая к его ботинку.

До конца выездки они больше не разговаривали, но это и к лучшему, потому что она слишком устала.

– Ну вот, – тяжело дыша, сказала Марианна, когда они приблизились к Темпл-Гарденс. Она перешла на шаг, но ей потребовалось пять минут, чтобы остыть. Переведя дыхание, Марианна вернулась обратно, туда, где ждал ее герцог, и удивилась, когда он вытащил из седельной сумки бутылку, откупорил и протянул ей.

Она выпила четверть бутылки, затем вернула:

– Спасибо.

– Подозвать кеб?

– Нет, не нужно. Я пройдусь пешком до Уотер-стрит. А вы можете уезжать.

– Я вас провожу.

Марианна нахмурилась. Хоть она и вытащила его из теплой постели и дома, полного слуг, завтракать с ним ей не хотелось.

– Я просто хочу перекусить, – сказала она. – Это не требует никаких тренировок. Считайте это временной передышкой… возможностью вернуться в теплую постель.

– Я не могу вернуться в мою теплую постель, потому что через час должен встретиться с Люси, благодаря вашему любезному предложению появляться в цирке ежедневно. Или другому предложению, поскольку именно из-за вас провел вчера два часа за чисткой гантелей.

– Они были грязные, – сказала Марианна, даже не пытаясь скрыть усмешки.

– …и именно вы убедили Фарнема, что мы с Эллиотом должны сдвинуть все стулья и лавки в партере, дабы в зал вместилось больше зрителей. Этого не случилось, и тогда нам пришлось ставить мебель обратно.

Она пожала плечами:

– Без неудач не бывает прогресса.

Он кинул на нее испепеляющий взгляд:

– Кроме того, я не могу оставить хорошо воспитанную женщину в этом районе города одну, без сопровождения, что бы вы по этому поводу ни говорили.

Он приподнял бровь, и это привело ее в такое же раздражение, как и его самонадеянное, высокомерное мужское предположение, что она нуждается в его защите. Или что ей вообще что-то от него нужно.

«Ты сама настояла на том, чтобы он здесь оказался…»

Марианна скрипнула зубами, круто развернулась и зашагала по улице.

Стонтон следовал за ней и вел древнего конягу в поводу. Марианна молчала, но злость вибрировала в ней, словно гул камертона.

Все чертовски паршиво. Это была ее идея: выжать из него все соки, – и теперь приходилось пожинать плоды своей затеи.

Он учуял запах пекарни раньше, чем увидел. Несмотря на ранний час, на улице стояла небольшая очередь, и они к ней присоединились. Марианна демонстративно не обращала на герцога внимания, пока они ждали.

Помощница пекаря, хорошенькая темноглазая брюнетка, оперлась на нижнюю створку голландской двери и одарила Марианну полной обожания улыбкой, говорившей, что они уже встречались раньше.

– Привет, мистер Симпсон. – Ее взгляд метнулся к Стонтону, глаза широко распахнулись. – Вы сегодня привели друга?

– Доброе утро, Салли, – хмуро произнесла Марианна. – Два со свининой, пожалуйста.

– Для вас, мистер Симпсон, все, что угодно.

Девушка улыбнулась и нырнула обратно в помещение.

Как, скажите на милость, кто-нибудь мог принять Марианну за мужчину? Черты ее лица определенно женские, как и манеры, но, похоже, большинство замечают только одежду.

Когда помощница вернулась с двумя бумажными свертками, Марианна отдала ей несколько монет.

– Держи, милая.

– Увидимся на следующей неделе, мистер Симпсон? – с придыханием и надеждой в голосе спросила девушка.

Марианна улыбнулась, сунула один сверток Стонтону и направилась к столбику, где привязали Доббина.

Он в недоумении посмотрел на теплый, ароматный сверток, наморщив лоб. Она купила ему завтрак…

– Что не так? – спросила Марианна, разворачивая свой пакет и хмурясь. – Или вы слишком хороши для йоркширских пирогов?

– Нет, дело не в том, что я слишком для них хорош, – рявкнул герцог, порядком устав от ее бесконечных шпилек в его адрес, и зачем-то добавил: – Просто я уже много лет их не ел.

И никогда в жизни женщина не покупала ему… ничего.

«Держи себя в руках, Сент-Джон. Это не обручальное кольцо, старина. Просто пирожок со свининой», – мысленно уговаривал себя герцог.

– Ну простите, что это место не отвечает вашим стандартам, зато здесь пироги самые вкусные в Лондоне, – сказала Марианна и с удовольствием вгрызлась в пирог.

Он пропустил ее насмешку мимо ушей и развернул коричневую бумагу. От аромата у него даже в голове помутилось.

– Я только в Йоркшире слышал, что их так называют, – заметил Сент-Джон и с таким аппетитом откусил от пирога, что устыдился произведенного при этом звука.

Марианна улыбнулась, и открытое выражение лица мгновенно превратило ее из хмурой дикарки в прелестную молодую женщину, на мгновение лишив его возможности дышать.

– Я же говорила – вкуснятина! А название сказала мне наша кухарка – она из Лидса, – добавила, улыбаясь, Марианна.

Он жевал, глотал и надеялся, что она не заметила, как он покраснел. А если и заметила, то решила, что это он от удовольствия.

Пирожки в это морозное утро были не просто горячие и вкусные, а восхитительные. А еще с ними вернулись чудесные воспоминания детства…

Они стояли, опершись о фургон без лошади и ели в дружеском молчании. Марианна доела первой и посмотрела на него. Улыбка уже исчезла.