ваших друзей – Гая и Смити.

Вот это почти безболезненно.

– С Гаем я знаком с колыбели. Его семья гораздо больше моей, у него шесть сестер, а сам он единственный сын.

– А, любимчик не только общества, но и семьи.

– Да, он ужасно избалован, если вы об этом.

– И однажды он тоже станет герцогом?

– Верно.

– Но Эллиот просто обычный мистер?

– Он младший сын графа.

– Снисходите, да?

Стонтон нахмурился, глядя на нее:

– Я не знаю этого слова.

– Думаю, оно довольно новое. Используется для описания того, как представители высшего света ходят смотреть на скромные увеселения, которые устраивают простолюдины.

– Мисс Симпсон, а кого вы считаете простолюдинами? Учитывая школу, в которой вы учились, и присущую вам манеру выражаться, не думаю, что вы относитесь к простолюдинам.

Она удовлетворенно усмехнулась, довольная, что сумела вызвать у него возмущение.

– Так значит, Эллиот никогда не станет лордом?

– Нет. Разве что три его брата и четверо племянников умрут раньше, чем он.

– У него нет титула, и он беден.

– Почему вы так решили?

– Потому что он работает.

– Это он вам сказал?

Она странно взглянула на него:

– Откуда бы еще я узнала?

Почему-то его сильно удивила мысль, что Эллиот и эта женщина обмениваются личной информацией. Эллиот не самый общительный из мужчин. С другой стороны, в последние несколько недель он проводит с Марианной почти столько же времени, сколько сам Сент-Джон. Возможно ли, что Эллиота не зацепило грубоватое, но притягательное обаяние Марианны?

Стонтон решил, что эта мысль его не касается. Не его дело, чем занимаются Эллиот и Марианна, если вообще чем-то занимаются.

– Вы познакомились с ним в школе?

– Прошу прощения?

– Эллиот или, точнее, Смити. Я спросила, где вы с ним познакомились – в школе?

– Да.

– Он дружил с вами, Гаем и Домиником.

Он повернулся к ней, но она смотрела прямо перед собой.

– Откуда вы знаете, что я дружил со Стриклендом?

– А что? Это секрет? – выпалила она в ответ.

– Не секрет, – сказал Сент-Джон, раздраженный ее сарказмом. – Я просто удивился, что вы знаете. Это вам Стрикленд рассказал?

– Да. Он упоминал о вас.

Судя по тому, как скривился ее рот, Стонтон догадался, что мог рассказать его бывший друг.

– Но он утверждал, что вы поссорились.

– А из-за чего, говорил? – спросил он, хоть и понимал, что спрашивать об этом не следует.

– Сказал, что вы самодовольный ханжа, склонны всех осуждать и постоянно пытались управлять его жизнью. А когда он вам этого не позволил, очень разозлились.

Ничего другого он от Доминика и не ждал.

Не дождавшись его реакции, Марианна продолжила:

– Он рассказывал, что вы были близки – вы двое и еще трое. Что в школе вас даже как-то называли.

– Братство.

Она засмеялась.

– Да, звучит довольно наивно, – согласился Сент-Джон. – Но не забывайте, что так нас называли мальчишки, и было нам всем всего по десять лет.

– Значит, вы, Смити, Гай, Доминик. А кто еще?

– Парень по имени Дэвид Норрис.

– Хм… Дэвид Норрис. Мне придется и для него подыскивать место в цирке?

– Дэвид погиб.

Она взглянула на него, наморщив лоб:

– Простите. На войне?

– Да.

Она кивнула и снова воззрилась на дорожку.

Пробежку они закончили в молчании.

Когда Марианна немного отдохнула, Стонтон соскользнул с коня и протянул ей воду. Напившись, она вернула ему бутылку и посмотрела на небо. Снег шел все сильнее.

– Ну что, не побоитесь плохой погоды?

– Нет. Я проголодался.

Они шли в дружеском молчании до того места, где он обычно привязывал Доббина.

– Сегодня моя очередь, – напомнил Сент-Джон. – Вам сколько? Себе я возьму три.

Она улыбнулась, и жизнерадостное выражение ее лица опять вызвало вспышку непрошеного тепла у него в животе.

– Три! Да вы прожорливый!

– Один я обещал Гаю. Он считает себя экспертом по пирогам и утверждает, что йоркширские не могут соперничать с теми, что мы раньше покупали в деревне возле моего дома. – Он умолчал о том, что настолько голоден и замерз, что у третьего пирога нет никаких шансов добраться до адресата.

– Мне хватит одного, – сказала Марианна и вздрогнула от холода.

Он вытащил отвратительный шарф из мешка, куда его затолкал, накинул ей на плечи, дважды обмотал вокруг шеи и уже собрался засунуть концы под лацканы ее куртки, как вдруг сообразил, что делает, и выпустил концы шарфа, словно горячие угли.

Когда она подняла на него глаза, они показались ему темнее и больше обычного.

– Спасибо, – проговорила она напряженно, и на лице ее застыло странное выражение.

Сент-Джон долго смотрел на нее, но так и не сказал ни слова.

Когда ее лицо стало ему так знакомо? Когда он начал получать удовольствие от этих мучительных ранних утренних часов верхом на жалкой старой кляче?

Что с ним происходит?

– Ах да, пироги! – едва не хлопнул он себя по лбу и зашагал к пекарне.

Глава 12

– Защита, девочка! Держи защиту! – кричал Джек, двигаясь вокруг спарринг-партнерш и между воплями бормоча что-то себе под нос.

Марианна послушно подняла левую руку, ругая себя за невнимательность.

Причина этого состояния стояла, расставив обутые в сапоги ноги на ширину плеч, рядом с Эллиотом, скрестив руки на широкой мощной груди, и наблюдала за ней с таким видом, что она чувствовала себя насекомым, пришпиленным к доске.

Казалось, спустя почти три недели можно было бы привыкнуть к нервирующему вниманию герцога, но с каждым днем он все больше выводил ее из равновесия.

Вместо того чтобы искать повод увидеть Стонтона, завалив дополнительной работой, теперь она стремилась оказаться от него подальше.

Бессмыслица какая-то.

Однако все ее попытки не допускать его на тренировки или пробежки оказались напрасными. Когда Марианна заявляла, что не хочет его видеть, Джек становился раздражительным, как медведь.

– Господи, Энни! Ты уезжаешь через две недели! Конечно, нужно, чтобы твой новый тренер наблюдал за тобой и изучал твои привычки.

Ха. Меньше всего ей хотелось, чтобы герцог изучал ее привычки.

В особенности неуютно она чувствовала себя под прицелом его пристального взгляда: начинала беспокоиться, нервничать и нелепо ошибаться.

«А почему так, Марианна? Может, ты допустила то, чего поклялась больше никогда себе не позволять? Уж не влюбилась ли ты в герцога Стонтона? Разве можно быть такой дурой?» – эта мысль неотступно преследовала ее и невероятно злила.

Марианна отказывалась признавать, что влюблена в самого безупречного мужчину Великобритании.

Ей хотелось разрыдаться от собственной глупости. Ну как можно быть такой слабой и безвольной? Неужели одного унизительного романа с аристократом недостаточно?

Очевидно, нет.

– Марианна! Черт побери! – Сердитый голос