Одна из моих подруг, Катя Козлова, всю жизнь работает вкрохотной парикмахерской возле Тишинского рынка. Вам и в голову не придет, чтовываливают на нее клиентки, оказавшись в кресле. Катюша в курсе всех проблемсвоих посетительниц. Кому изменяет муж, кто сама любит сгонять налево, какие уних трудности с детьми, какие болячки… Катька служит для своих баб чем-то вродепсихотерапевта. Причем, как правило, женщинам не требуется ни совета, нипомощи, им просто надо выговориться. Американки в подобной ситуации идут кпсихоаналитику, немки – в церковь, француженки заводят любовника, а несчастнойрусской бабе некуда податься, никто ее не слушает, не охает, не кивает, несочувствует. У нас для слива негативных эмоций, как правило, служит семья.Изменил бабе муж, кипит у нее все в душе – хрясь ребенка по затылку!

Опять тройку по математике принес! Да я в твои годы… Нет быостановиться и призадуматься, господи, что же я делаю? Ну при чем тут сынишка?

Да и сама я в четырнадцать лет имела по алгебре круглуюдвойку, ан нет! Злоба ищет выхода и вырывается наружу с ужасающим свистом,словно пар из скороварки с забитым клапаном. Нахамил начальник? Отказалсяприбавить жалованье? Ну-ка, истопчем мужа! Ишь, расселся тут у телевизора вмятых трениках, с бутылкой пива! Да я на него молодость потратила… Ну сейчасему мало не покажется!

Никто из вас себя не узнал? И как, не стыдно?

При чем тут близкие люди? Слишком часто вымещаем мы на нихсвою злобу и что имеем в результате? В некоторые квартиры мне трудно войти,настолько там воздух пропитан ненавистью. Но всегда сдерживаться и таить в себенегативные эмоции просто невозможно, поэтому подавляющее большинство Катькиныхклиенток, едва она наденет на них пеньюар, раскрывают рот – и понеслась душа врай.

– Эффект кресла, – ухмыляется Катерина, – на всех действует.

Впрочем, Катя надежнее, чем банковский сейф, в нее спокойноможно слить все и быть уверенным, что она никогда не передаст информациюдальше, да и забывает она по большей части услышанное сразу.

– Баба на выход, – улыбается Козлова, – и моя голова пустая.Иначе с ума сойти можно.

Но не все цирюльницы обладают Катькиной молчаливостью ивнутренним благородством.

Чаще встречаются другие.

Садится постоянная клиентка в кресло, мастерица накидываетна нее простынку и с горящими от возбуждения глазами восклицает:

– Слыхали, что у Татьяны случилось? Ну той, из магазина, котораяу меня красится?

– Нет, – оживляется клиентка.

– Такая штука приключилась… – начинает выбалтывать чужиесекреты парикмахерша.

У нас, женщин, нет не только психотерапевтов, у насотсутствуют клубы, где дамы собираются вечером, в свободное время, и за чашкойчая самозабвенно сплетничают, перемывая знакомым кости. Желание обсудить чужуюситуацию – невинное занятие представительниц прекрасного пола, и подавляющее ихбольшинство с удовольствием делает это, сидя в кресле у парикмахера.

Как-то раз я спросила у Наташки, своей мачехи, женыЛенинида:

– Ты все у Лены стрижешься? Знаешь, она не слишком хорошотебя укладывает.

– Да знаю, – отмахнулась Наташка, – безрукая клуша.

– Поменяй мастера, вон их сколько!

Наташка улыбнулась:

– С Ленкой поболтать интересно! Все про общих знакомыхрастреплет. Знаешь, откуда Машка Ревина деньги на машину взяла?

– Нет!

– Ей жена Витьки дала, – радостно выпалила Наталья, – за то,что Манька от ее мужа отвянет!

Нет уж, буду к Ленке ходить!

Вот поэтому Карина и принялась сразу сплетничать о Маринке.Пока она считала меня очередной клиенткой, все шло прекрасно. Но стоило ейпонять, что госпожа Тараканова не собирается укладывать голову, как онаиспугалась и прикусила язык. Почему? Что еще известно Карине?

Домой я добралась поздно, все уже спали. На кухне стоялакоробка сливочной помадки. Я и правда люблю эти конфеты, поэтому подняла крышкуи стала уплетать одну за другой. Значит, Анна Кузьминична не поленилась сгонятьв супермаркет. Старушка обожает свою Дею и теперь испытывает к Ленинидуглубочайшую благодарность.

Наевшись сладким до ушей, я открыла банку с маринованнымиогурчиками, слопала три штуки и пошла спать. Утро вечера мудренее, не намипридуманная истина. С проблемой надо поспать, не пороть горячку, глядишь, нарассвете придет в голову правильное решение.

Намереваясь встать пораньше, я рухнула на кровать изавернулась в одеяло. Может, и неплохо, что Олег уехал? Во-первых, весь пледмой, никто не будет перетягивать его на себя, во-вторых, Олег храпит. Тот, ктоспит с мужем, самозабвенно выводящим рулады, очень хорошо меня поймет. Можнотолкать мужика, щипать, свистеть, щелкать языком, переворачивать его с боку набок – бесполезно. Звук стихает ровно на пять секунд, чтобы потом возобновитьсяс утроенной силой. А утром ваш супруг, услыхав укоризненное – ну и храпишь ты!– моментально обидится и ответит:

– Вранье! Я сплю тихо, как сурок. Вечно ты выдумываешьглупости.

Лично я для себя нашла выход: купила беруши.

Одна беда, они имеют обыкновение вываливаться. Но сегодня ябуду спать спокойно, одна, на большой кровати, в компании с одеялом. Положаруку на сердце, дорогие мои, признайтесь, кто из вас не радуется, когда мужотбывает на пару дней в командировку? Лично я моментально устраиваю себепраздник: не хожу в магазины, не варю суп и ем в постели бутерброды, не боясьуслышать укоризненное: «Почему вся простыня в крошках?»

Я люблю Олега и не хочу с ним расставаться, но иногда такприятно забыть про статус замужней женщины максимум на недельку, больше ненадо, придет тоска. Семь дней как раз хватит, потом и обед легче готовится, ипокупка харчей не раздражает, и стирка с глажкой не напрягают.

Обычно будильник в нашей спальне трезвонит в шестьпятнадцать. В это время Олег встает на работу, я могу еще поспать, но, как выпонимаете, приходится брести на кухню, чтобы сварить Куприну овсянку. Поэтому яникогда не боюсь никуда опоздать, великолепно знаю, что в четверть седьмоговсенепременно меня разбудят.