можем считать их посланиями из глубин бессознательного, получившими возможность всплыть на поверхность при отключении префронтальной коры. Современная когнитивная наука дает нам понять, что эта древняя повсеместно существующая связь одурманивания и творческого озарения неслучайна.

Психологи давно знают, что специфической креативности, сопутствующей латеральному мышлению, препятствует выраженная сосредоточенность на достижении цели или заинтересованность в вознаграждении, имеющие мало общего с поставленной задачей. Слишком усердствуя над тестом отдаленных ассоциаций, вы пройдете его хуже, чем если бы просто расслабились и позволили своему уму выдать ключевое слово, объединяющее три слова-стимула{210}. Получив задание сделать оригинальный коллаж с помощью цветной бумаги и клея, вы создадите более скучное и консервативное произведение, полагая, что его будут оценивать посторонние люди{211}. Людям с ограниченной способностью к умственному контролю трудно сосредоточиваться, зато они лучше решают задачи, требующие креативности и гибкости{212}. И профессиональные писатели, и физики говорят, что самые оригинальные идеи – дающие восхитительное чувство озарения – приходят к ним, когда «ум блуждает», то есть свободно перемещается в состоянии оторванности от стоящей задачи или непосредственных целей{213}.

Как мы уже знаем, проблемой в данном случае является префронтальная кора, пристанище Аполлона. Мы заметили, что взрослые с поврежденной префронтальной корой или временно отключенной транскраниальной магнитной стимуляцией успешнее выполняют творческие задания. Столь же полезно в целом пассивное или расслабленное состояние ума, характеризующееся высоким уровнем альфа-активности мозга, что отражает разрегулирование таких областей мозга, как префронтальная кора с ее целенаправленностью и иерархическим контролем. В одном исследовании экспериментаторы с помощью биологической обратной связи увеличили альфа-активность у группы испытуемых{214}. Подключенным к ЭЭГ-мониторам участникам демонстрировали экран, на котором зеленым столбиком был отмечен уровень альфа-активности, и давали задание поднять его как можно выше. В помощь испытуемым давались подсказки, знакомые каждому, кто когда-либо пробовал медитировать: расслабьтесь, дышите глубоко и ровно, пусть все мысли и чувства свободно приходят и уходят, почувствуйте, как вы отпускаете свое тело. Вскоре после этого участники, которым удалось поднять свой уровень альфа-активности, показали лучшие, чем у остальных, результаты в задании на нестандартное мышление.

Люди – это творческие приматы, и думать не как все им жизненно необходимо. Мы нуждаемся в непрерывном потоке новых идей и постоянной реорганизации имеющегося знания. В этом смысле дети с их недоразвитой префронтальной корой не знают себе равных. Однако, как мы выяснили, сама причина их креативности делает ее практически бесполезной, по крайней мере с прагматической точки зрения целеустремленных взрослых. Причудливо искаженные миры «Лего», где лего-человечки с головами кукол Барби ездят на постапокалиптических транспортных средствах, собранных из специальных кубиков и деталей, или необычные сборища фигурок супергероев и плюшевых зверей, изображающих традиционное английское чаепитие, – отражение поразительного нестандартного мышления. Однако обществу срочно нужны новые вакцины и более энергоемкие литий-ионные батареи. Если ваша цель – максимальный уровень практически реализуемой культурной инновации, то идеальной фигурой для вас является индивид с телом взрослого, но (на краткий период) умом ребенка. Индивид со сниженным мыслительным контролем, повышенной открытостью к новому и умом, склонным блуждать в непредсказуемых направлениях. Иными словами, пьяный, кайфующий или галлюцинирующий взрослый. Общества стали ассоциировать одурманенное состояние с креативностью, поскольку интоксикация химическими веществами превратилась теперь в жизненно важный и повсеместно применяемый способ перейти взрослому в ментальное детство относительно контролируемым образом.

Химические щенки: Как превратить волков в лабрадоров

Лев Толстой с бескомпромиссной трезвостью смотрел в лицо реальности. Как и следовало ожидать, он крайне негативно относился к употреблению психотропных веществ. В статье «Для чего люди одурманиваются?», написанной в 1890 г., он заявил: «Не во вкусе, не в удовольствии, не в развлечении, не в весельи лежит причина всемирного распространения гашиша, опиума, вина, табаку, а только в потребности скрыть от себя указания совести». Как отрезал!

Герои романов Толстого, безусловно, пьют, чтобы заглушить дурные мысли, вызванные преступлениями против нравственности или распутным образом жизни. В то же время в мировых религиях нетрудно найти оправдания спиртного как источника искренней радости и душевного спокойствия. В древнешумерском гимне, посвященном богине пива, провозглашается:

Пусть сердце бродильного чана станет нашим сердцем!

Что радует твое сердце, радует и наши сердца.

Наша печень счастлива, сердце ликует.

Ты полила возлиянием кирпич судьбы…

Будем пить пиво в блаженном настроении,

Будем пить мед с душевным подъемом,

С радостью в сердце и со счастливой печенью{215}.

Радость, которую вызывает алкоголь, часто связывают с бегством от реальности, что так тревожила Толстого, но обычно человек бежит не от своей осознанности, а от тягот повседневной жизни. В Книге притчей Соломоновых мы читаем: «Дайте сикеру погибающему и вина огорченному душею; пусть он выпьет и забудет бедность свою и не вспомнит больше о своем страдании»[22]{216}. Безусловно, поэты находили на дне стакана не только вдохновение, но и эмоциональный комфорт. «Не должно нам допускать, чтобы бодрый настрой уступил место скорби, – пишет греческий поэт Алкей. – Нет лучше средства, чем смешать вдоволь вина и выпить»{217}. Китайский поэт Тао Юаньмин провозглашает:

Мириады бедствий идут одно за одним,

Разве жизнь человека не изнурительный путь?

Какой мерой поверить (cheng 稱) чувства в душе моей?

Чаркой густого вина дайте себя усладить{218}.

Пожалуй, в контексте этого стихотворения лучше всего переводить глагол cheng как «удовлетворить»[23], но его корневое значение – «взвешивать на весах», «настраивать, гармонизировать систему». Как и в цитате из Книги притчей Соломоновых, мы ясно видим, что спиртное используется как средство улучшения настроения.

Если даже такие относительно благополучные представители элитарных кругов, как Тао Юаньмин и Алкей, испытывали потребность утопить в вине свои печали или ненадолго забыться в отрицающей реальность радости, насколько же остро нуждалось в этом забвении большинство обитателей мировых цивилизаций, горбатившихся в полях, мастерских, на дорогах и строительных площадках, ежедневно борясь за выживание, не имея вдоволь пищи и отдыха. Для них бегство от реальности на два-три часа было не столько удовольствием, сколько, пожалуй, необходимостью.

Ослабление стресса или тревоги – самая популярная социальная функция алкоголя, с точки зрения антропологов, в принципе задающихся вопросом о причинах употребления опьяняющих веществ{219}. Вероятно, самым видным сторонником этого взгляда являлся Дональд Хортон. В исследовании традиций пития 56 малочисленных народов, опубликованном в 1943 г., Хортон заявил, что «главная функция спиртных напитков во всех обществах – это ослабление тревоги»{220}. Он предложил так называемую гидравлическую модель потребления спиртного, утверждая, что уровень этого потребления растет параллельно с недоеданием или войной, вызывающими беспокойство, пока не возникнут новые тревоги, вызванные злоупотреблением алкоголем. В конце концов, любое общество балансирует между этими двумя крайностями.

Своеобразная теория Хортона не выдержала проверку временем, однако способность алкоголя повышать настроение и облегчать тревогу и стресс остается основой как бытовых, так и научных объяснений его употребления{221}. Изменилось лишь понимание того, что улучшение настроения и избавление от тревоги на индивидуальном уровне, по всей видимости, имеют более общую социальную функцию, упрощая людям взаимодействие в условиях скученности и иерархичности масштабных обществ. Более новые антропологические теории считают алкоголь средством, обеспечивающим общественную солидарность и позволяющим отчаянно независимым охотникам-собирателям освободиться от тех особенностей своей обезьяньей натуры, которые мешают им жить как социальным насекомым{222}.

Для того чтобы представить, насколько важной социальной проблемой является снятие напряжения, можно взглянуть на крыс. В исследовании, посвященном взаимосвязи стресса и добровольного употребления алкоголя у крыс, три группы здоровых животных, никогда прежде не пробовавших спиртное, в разной степени подверглись стрессу{223}. Контрольная группа была помещена в нормальные условия, то есть в достаточно просторную лабораторную клетку, и не испытывала ежедневного воздействия стрессовых факторов. Одна тестовая группа испытывала острый стресс, ежедневно проводя по шесть часов в крохотной