— Тогда все просто. Приготовить ключ. Открыть дверь.

Сферы опять содрогнулись, но в этот раз я услышал не смех, а отвратительный утробный звук, похожий в лучшем случае на отрыжку.

— Хорошо... Свежая энергия...

Пещера наполнилась едкой вонью, от которой у меня перехватило дыхание.

— Мне надо спать. Тебе пора уходить. Моя тюрьма — в Мертвой земле. Она убьет тебя, пока я буду спать.

Я прокашлялся. И подумал, что вообще-то добить меня может не только Мертвая земля, но и живые газы.

— Да я бы рад, но как?

— Я — Двери. Забыл? У тебя тоже. Легкая старческая деменция?

Мне стало смешно.

— Мне вроде для нее рановато, — с трудом проговорил я, зажимая ладонью нос.

— Приходи еще, если сможешь найти путь. Смешной. Чело век.

Божество опять выпустило свои тентакли и протянуло их ко мне, не касаясь.

И прямо перед ними появилось черно-красное зеркало портала.

— Уходи.

— Я еще приду. Я найду тебя, обещаю!

— Уходи! — уже угрожающе повторило божество.

Я шагнул в портал.

И через мгновенье мне в лицо ударил резкий ледяной ветер, а ноги выше колена провалились в снег.

Глаза словно ослепли — после свечения пещер ночная мгла казалась непроглядной. Я стоял посреди какого-то леса. Высоко надо мной в темном небе сияли огромные белые звезды. «У-уууу!» — выли совсем поблизости волки. Их голодный плач сливался в одну страшную песню вместе со свистом ветра и яростным скрипом старых деревьев.

И название у этой песни было «Прощай, Даня».

Потому что кожаная одежда тут же встала на мне колом, от холода застучали зубы и очень, очень скоро на запах крови сбегутся все голодные зверушки этого леса, и я бесславно закончу свой путь в их желудках.

Если, конечно, я до этого времени не окоченею насмерть.

И что делать?..

— Эреб!!! — заорал я, пытаясь перекричать ветер и волков. — Эреб, я здесь! Ты же, блин, тьма. Верно? А вокруг меня как раз темнота, хоть глаз выколи, стало быть, я почти что у тебя в святилище. Эреб, услышь меня!..

Но меня, похоже, никто не слышал.

Может, нужно какую-то жертву отвались, чтобы бог услышал твою молитву?

Негнущимися пальцами я принялся искать по карманам, и, к счастью, отыскал пару монет.

— Эй, слышишь? Вот тебе подношение! — клацая зубами, крикнул я. — Эреб, услышь меня! Забери отсюда!.. — я подбросил монеты вверх, и они беззвучно упали куда-то в сугроб. — Эреб, бог тьмы, приди сюда!..

Я умолк на мгновенье, в надежде увидеть или услышать хоть какой-то знак. Но вместо него увидел во тьме вспыхнувшие зеленые огоньки чьих-то недобрых глаз.

— Ты глухой, что ли?! — выругался я.

Меня всего трясло.

Я потащился к деревьям. Подпрыгнув, ухватился за нижнюю сухую ветку, и она с хрустом сломалась, долбанув меня по раненому плечу.

Проскулив в тон ветру и стае, я принялся изобретать костер посреди сугробов. Палочки потолще выложил, как поддон. Сверху, раздирая замерзшие руки, наломал веточек потоньше, но их тут же разметал ветер.

Твою ж мать, что делать-то?

В кармане я отыскал платок, который мне отдал Дис в пещере, чтобы я окровавленный нос вытер. Кое-как обвязал несколько веток пучком. Вытащил трясущимися руками из кармана спички. Первую сломал. Вторую — тоже. Третья вспыхнула, но тут же погасла. Как другие люди на таком ветру костры разжигают?

Наконец, я умудрился зажечь три спички сразу и поднес к моему импровизированному очагу, но сумел только край платка подпалить. А между тем из меня уже давным-давно выдуло последние остатки тепла. И зеленые огоньки волчьих глаз блестели уже совсем близко. Я попытался что-нибудь начертать или призвать, но не мог ни сосредоточиться, ни провести правильно хоть одну линию, потому что все мое тело дергалось в непроизвольном режиме. Что же делать?..

Тут я вспомнил, что вообще-то есть еще один бог, некогда обещавший мне покровительство.

Правда, только на дорогах.

— Гермес!!! — крикнул я во всю глотку в темноту, пытаясь по-быстрому натоптать какое-то подобие тропинки. — Пожалуйста, пусть это сойдет за дорогу... Ну пожалуйста... Гермес, помоги!..

В десятке шагов от меня вспыхнул свет. Из огненно-яркого пятна вышел прекрасный и полуголый бог путей и дорог. Кроме коротенькой туники на нем была только накидка из какой-то золотистой овечьей шерсти, небрежно наброшенная на одно плечо.

— Если что, за дорогу такое не сойдет, — проговорил он. — Но вот тут, — он потопал сандалиями сверху по снегу, не приминая его. — проходит волчья тропа, которую с натяжкой все-таки можно считать дорогой. Подойди сюда и позови еще раз — так, на всякий случай для отчетности...

Я стартанул к Гермесу на одеревеневших ногах, как на ходулях.

— Спасибо тебе... Спасибо тебе! — клацал я зубами. И, встав на указанное место, снова позвал: — О Гермес, взываю к тебе, приди-помоги, а то мне трындец будет!

Бог хмыкнул.

— Ну, последнее мог и не добавлять — слишком уж неканоничное воззвание получилось, ну да шут с ним.

Он скинул с плеча вспыхивающую золотистыми искрами накидку — ну точно из золотого руна сшитую.

— На, согрейся.

Я завернулся в овчинку...

О-ооо да-ааа!

Вот это я понимаю — божественное блин участие!

Накидка окутала меня теплым коконом, точно я очутился в хорошо протопленном доме. Причем согревались не только оказавшиеся под овчиной части тела, но и ноги, и даже лицо!

— Хороший ты парень, Гермес... — проговорил я, чувствуя, как от накатившей усталости начинают подкашиваться размороженные коленки. — Спасибо. А то я чуть не помер... Слушай, а можешь к Янусу меня перенести?..

— Найди монетку — транспортирую, куда захочешь. Ну или что-то еще, пригодное в качестве пожертвования, — подсказал Гермес.

— Да нет у меня больше ничего, — признался я. — Последнее из карманов выгреб и Эребу вон пожертвовал, а тот и ухом не повел, старый пень.

Гермес вздохнул.

— Без пожертвования права не имею тебя переносить. Найди хоть что-нибудь!

— Кровавую жертву принимаешь? Могу вон кровь себе пустить.

Гермес брезгливо сморщился.

— Я тебе кто вообще? Кровопийца? Я ж покровитель дорог и торговли, а не людоед.

Я окинул себя пристальным взглядом.

— Да вообще голяк. Ну, разве что ножны могу отдать. Пустые. Меч ни за что не отдам!

Гермес с прищуром взглянул на ножны.

— Сгодится. Там есть серебро.