Чертовски медленно мой пульс более-менее вернулся в норму. Я через плечо оглянулась на Мэла. Сначала я не могла понять, куда он смотрит. Его внимание было приковано к пожилой паре в другом конце комнаты, возможно, родителям Эв или Дэвида? Он выглядел несчастным. В его глазах снова появилась отстраненность, между бровями залегла складка. Потом он заметил, что я за ним наблюдаю. Нахмурился и снова уставился перед собой.

– Можешь поверить, что Дэви подарил ей еще одно кольцо через три месяца? – прошептал мне на ухо Мэл. – Черт возьми, она же веревки из него вьет. Это просто смешно.

– Они влюблены. Я считаю, это мило.

– С такой скоростью, с какой он дарит ей бриллианты, к Рождеству у нее будет диадема.

Одно дело – когда я язвлю в святой неприкосновенности собственной черепушки. Но мне было неприятно слышать, что Мэл так настроен против идеи любви, супружества или чего-то еще, что его отталкивает.

– Что? – спросил он, увидев мое помрачневшее лицо.

– Не могу понять, в твоих словах звучит ревность, горечь или что-то еще.

– Я пошутил, – сказал он, но в его глазах была боль. – Диадемы – это забавно. Это всем известно.

– Верно.

Мэл только моргнул. Губы, эти великолепные порочные губы, не шевельнулись.

Еще один взрыв аплодисментов раскатился по залу, и на удивление краткая церемония завершилась. Впрочем, они уже были женаты, не было смысла с этим затягивать. Или, может быть, это только мне она показалась краткой. Они поцеловались, и комната озарилась фотовспышками. Люди столпились, желая их поздравить.

Счастливые, счастливые моменты. Какое радостное событие.

– Через минуту вернусь, – сказала я, вырываясь из объятий Мэла.

Мне нужен был воздух, пространство и тому подобное дерьмо. Нужно было собраться с мыслями. Моя чрезмерная реакция на его поцелуй сильно выбила меня из колеи. На балконе было прохладнее и спокойнее. Я знала, что было бы странно, если бы Мэл не стал подлизываться ко мне на мероприятиях. Я ожидала чувств, ощущений. Нервозность, неловкость, даже легкое возбуждение я смогла бы понять, но то, что у меня снесет крышу, затопит похотью и весь мир исчезнет? Этого я никак не ждала. Он прав, очень вероятно, что за углом маячит Роковое Влечение.

– Что стряслось? – спросил он, подходя ко мне сзади.

– Ничего. Все в порядке.

– Чушь собачья.

– Если я говорю, что все в порядке, значит, все в порядке, – процедила я сквозь зубы.

– Ты ведешь себя странно. – Он подошел ко мне, гипнотизируя взглядом, от чего у меня стали путаться мысли. – Это был потрясающий поцелуй, – сказал он.

– Неплохой, – солгала я, одарив его безмятежной улыбкой.

– Неплохой? – Одна из его бровей взлетела вверх. – И все?

Я пожала плечами.

– Энн, ты чуть не сорвала с меня одежду. Я думаю, это было лучше, чем неплохо.

– О, извини. Я перестаралась? Я подумала, что, судя по тому, как ты на меня накинулся, мы как раз стремимся переборщить.

Он замер.

– Накинулся?

– Ну, на то было похоже.

– Сейчас?

Еще одно пожатие плечами.

– Признай, языка было многовато.

Он подошел ближе, вторгаясь в мое личное пространство. Вот бы у меня были каблуки повыше. Это была не та ситуация, в которой я хочу, чтобы на меня смотрели свысока. Я сжимала и разжимала пальцы за спиной, чертовски волнуясь, но стараясь не показывать этого. Это не я. Я не позволяю мужчинам портить мою жизнь. Я просто живу, занимаюсь делами, покупаю футболку и снашиваю ее до дыр.

– Когда мы заключали соглашение, я предупреждал, что язык будет, – сказал он.

Боже, помоги мне, пусть будет язык. Много-много языка. Я до сих пор чувствовала, как он возбуждающе скользит по телу. Воображаемый язык. У Малкольма Эриксона были все шансы свести меня с ума. Его нужно остановить. Но лучшее, что я могла сделать прямо сейчас, – это увести этот разговор подальше от оральной темы.

– Да, о нашем соглашении… почему ты сказал, что тебе нужна мнимая девушка?

– Мы уже говорили об этом.

– Ты ничего мне не сказал.

– Я сказал ровно столько, сколько собирался. – Он помолчал, сердито глядя на меня сверху вниз. – Почему ты пытаешься свалить все на меня? Что случилось, Энн, ты что, чувствуешь себя беззащитной из-за одного маленького поцелуя?

– Нет. Конечно, нет. – Я скрестила руки на груди. – Но мы договорились не вмешивать в это секс. Как правило, людям, не занимающимся сексом, нет нужды говорить о языках.

– Я так не думаю.

– Ты действительно хочешь продолжить говорить на эту тему? Правда?

– Ты даже не представляешь, как сильно, тыковка.

– Отлично. Давай обсудим.

Может быть, стоит просто выпрыгнуть с балкона. Тут не должно быть слишком высоко. Если отбросить законы физики, я сумею спрыгнуть. Никогда не знаешь наверняка.

– Ты обещал засунуть свой язык мне в ухо, Малкольм, а не наполовину в горло.

– Я не засовывал его тебе в горло наполовину. – Его глаза сузились. – Раньше никто не жаловался на то, как я целуюсь.

Я ничего не сказала.

– Чушь собачья. Тебе же понравилось. Я знаю, что понравилось.

– Это было достаточно мило.

– Достаточно мило? – переспросил Мэл. Сухожилия на его шее напряглись, как будто из него собирался вырваться Халк[15]. – Ты только что назвала мой поцелуй «достаточно милым»?

– Мы просто притворяемся, Мэл. Не забыл? Почему бы тебе не успокоиться? – Я отступила назад, одарив его спокойной улыбкой.

Он шагнул вперед, зеленые глаза ярко вспыхнули.

– Этот поцелуй был не просто чертовым «достаточно милым».

– Тебе не кажется, что ты немного преувеличиваешь? – я попыталась перевести все в шутку.

Он не успокоился.

– Нет.

– Я думаю, мы с тобой слегка не совпадаем. Что, я думаю, довольно удачно, учитывая сложившуюся ситуацию, не так ли? Это все упрощает, именно так, как ты хотел, верно?

– Неверно.

– Осторожнее. Я думаю, это все твой эгоизм. Не каждая девушка должна падать к твоим ногам.

– Ты должна.

– Ха. Нет, Мэл, я не хочу.

– Хочешь.

– Нет.