и на божественном откровении природы. Вследствие этого каждый врач должен понимать это, при условии, что он вооружён способностью к целительству, какой её создал Бог, и не делать попыток обходиться без неё. Таким образом, в явлениях природы и в человеке есть тайный огонь, в котором, когда он горит, люди плавают, подобно извести, бурлящей в воде. Ибо тело, именно в том месте, где помещается соль и где она жжёт подобно перцу или щёлочи, может быть сравнимо с жидким телом. Оно пожирает именно то, что является его собственным телом; соли железа выжигают железо, соли меди выжигают медь, и каждая часть тела имеет свою собственную соль – кровеносные сосуды, ткани, костный мозг, кости, сочленения, каждая соответственно своей природе. Любой, кто хорошо знает эти виды, знает, как в теле возникают болезненные места.

Среди учёного люда ходила пословица, гласившая, что „где кончается философ, там начинается целитель". Она означает, что врачу необходимо наблюдать и набираться опыта общения с активными силами природных явлений, чтобы изучать их там, где он их находит. В человеческом теле имеются соль жгучая (flamula), соль буры, соль мышьяка и много других. О них никто не теоретизирует, как это было у древних, и никто не изучает их, как это было у философов, поскольку нарывы и раны имеют свои законы, а на предположениях ничего нельзя строить. Поэтому целитель не может начаться, пока не прекратится философия. Эти законы, должно быть, саморегулирующиеся, а философия об этом ничего не знает.

Наше учение исходит из того, что природа включила нас в свою работу; человек есть микрокосм, и это тот краеугольный камень, на котором врач должен давать свой обет. Существуют глубокие различия между тем, чему учили врачи древнего мира, и тем, чему мы сейчас учим, и, следовательно, наше искусство врачевания отличается от их [методов]. Ибо мы учим, что то, что исцеляет человека, также и ранит его, и то, что ранит, будет также и исцелять его. Ведь крапива может настолько измениться, что не будет обжигать, пламя не будет опалять, чистотел не будет заживлять. Таким образом, двойники полезны в целительстве: такая-то соль для такой-то болячки. Ведь то, что залечивает рану в природе, залечивает такую же рану в человеке. Врач должен научиться распознавать такие похожие повреждения, учась у природы, а когда природа не приводит своих собственных примеров в обучении, врач должен знать, какое лечение следует применить, иначе он не врач, а философ.

Плотник продумывает, каким должен получиться дом, и таким он его строит. С доктором не так. Он не может продумать, что за болезнь должна возникнуть, поскольку он её не вызывает. Её вызывает природа и прекрасно знает, что это за болезнь, а если бы доктор умел, он должен бы был осведомиться у природы и приобщиться к тому, чему она учит, ибо именно так и будет. Плотник срубает дерево и обрабатывает его так, как ему нужно и как ему хочется, но врач так не поступает. Болезнь не позволяет врачу манипулировать с ней по-плотницки, как ему хочется, но остаётся такой, какова она есть, такой её должен лечить врач. Следовательно, полезным будет учиться в том месте, где может быть найдено знание, а оно показывает себя по-своему, в свойственных ему проявлениях; оно не может рассказывать или учить изустно, но учит знаками; оно может живописать, давать указания, применять силу, заключённую в нём. Если Природа не желает давать знания каждому человеку, она проявляет свою науку через иносказания и тайные знаки перед теми, кто понимает. Таким образом, нашей мудрости мы учимся на образах и формах и путём сравнений; так что если мы имеем желание познавать, мы учимся внутри себя при их посредстве. Разве не сказал Христос: „Всем не дано познать, лишь им даётся и дано“? Лишь тому, кто может понять. Поэтому устаревшие теории с их причинами, соображениями и прочим заслуживают осмеяния. А те, которые идут по их следу туда, достойны ещё большего осмеяния. Такие люди соответствуют пословице: „Слепец ведёт слепых“, и как один такой падает в канаву, так и многие упадают во врачевание, без осознания того, что это талант, который даётся не каждому, без постижения знания и его искусства, без ощущения собственных недостатков, без способности видеть. В наше время есть много людей, в которых нет ничего и в которых никогда ничего не могло быть, которые не имеют ни ума, ни сердца для врачебного дела, по сравнению с которыми даже монастырские лекари не презираемы, и которые не дают себе труда признать своё невежество; хотя монахи-лекари испробовали все возможные жульничества, прежде чем броситься в поисках прибежища в медицину! Взгляните честно на свои знания и мотивы. Ведь многие среди вас не врачи, а крикуны и водители заблудших».

В следующей лекции Парацельс вернулся к своим «Трём Началам»:

«Соль есть то тело, которое оберегает два других от загнивания, следовательно, там, где есть соль, там не происходит гниения. Соли отводится место во всех телах, чтобы каждое могло сохраняться свежим. По этой причине существует много видов соли. Подобным же образом есть много разновидностей ртути и много разновидностей серы. И поэтому имеется много разных болезней и много видов распада. Всё, что имеет вкус и запах, есть соль; она может иметь вкус перца, и всё-таки это соль. В горечавке соль горька, в сахаре она сладка, в щавеле кисла, и всё же, какими бы разными эти вкусы ни были, все являются солью. Только все они несхожи, как несхожа плоть; одна подобна этой, одна подобна той, одна – плоти вола, одна – плоти птицы, одна – плоти рыбы, одна – рептилии, тем не менее, всё это плоть, в которой пребывает душа, или дух жизни, каждой. Но сколько бы различий мы не устанавливали, один человек сочтёт определённую ткань плотью, другой – нет. И тогда один человек скажет, что мёд не содержит соли, а перец содержит соль. А ведь и то и другое содержат соль, поскольку они не могли бы существовать как мёд и перец без соли. Итак, существует много разных солей видимых, так что врач может видеть, какого они рода, и дифференцировать их на много видов; но как в природе, так и в человеке, каждый вид соответствует его конкретному назначению. Соли, потребляемые человеком, относятся к разным видам, из которых одни поступают с водой, другие заварились в земле и извлекаются из неё водой. Иные извлекаются из металлов, другие находятся в коагулированной[108] форме,