Он говорил так твердо, так убежденно, что я просто не мог неповерить ему. Правда, я попытался было выставить последний довод:

– А спичка и окурок, найденные рядом с трупом? Как жебыть с ними?

Лицо Пуаро засветилось от удовольствия.

– Подброшены! Подброшены специально для таких, как Жирои вся их шатия! О, он такой находчивый, наш Жиро, он так искусно идет по следу!Ни дать ни взять ищейка. А как доволен собой! Часами ползает на брюхе.«Смотрите, что я нашел!», а потом: «Что вы здесь видите?» А я – я отвечаючистую правду: «Ничего!» И Жиро, наш прославленный Жиро смеется и думает просебя: «Господи, вот глупый старикашка!» Но мы еще посмотрим…

Однако мои мысли все время возвращались к загадочнымобстоятельствам этого дела.

– Стало быть, вся эта история об иностранцах в масках?…

– Ложь от начала до конца.

– А что же было на самом деле?

Пуаро пожал плечами:

– Этого никто не знает, кроме мадам Рено. Но она ничегоне скажет. Ее не проймешь ни мольбами, ни угрозами. Это редкая, необыкновеннаяженщина, Гастингс. Я как только ее увидел, сразу понял, что дело придется иметьс незаурядной личностью. Вначале, как я уже говорил, мои подозрения пали нанее, я было предположил, что она замешана в преступлении, но потом переменилсвое мнение.

– Что же толкнуло вас к этому?

– Искренний, неподдельный взрыв отчаяния в тот момент,когда она увидела тело мужа. Могу поклясться, в этом крике звучала самаянастоящая, душераздирающая боль.

– Да, – сказал я задумчиво, – тут невозможноошибиться.

– Прошу прощения, мой друг, но ошибиться можно всегда.Возьмите великую актрису, она вам так сыграет горе и отчаяние, что вы неусомнитесь в их подлинности! Нет уж, даже самое свое сильное и, казалось бы,безошибочное впечатление я непременно подвергаю проверке и только тогдачувствую себя удовлетворенным. Незаурядный преступник может быть и незауряднымактером. В данном случае моя уверенность основана не только на моих собственныхощущениях, но и на бесспорном факте – ведь мадам Рено и впрямь лишиласьсознания. Я поднял веко и проверил пульс. Никакого обмана – мадам Ренопребывала в глубоком обмороке. Итак, я убедился, что ее горе – подлинное, а ненапускное. Кроме того, небезынтересна еще одна деталь – у мадам Рено не былоникакой необходимости выказывать безутешную печаль. Ведь у нее уже случилсяприпадок, когда она узнала о смерти мужа, и можно было не симулировать обморокпри виде тела. Нет, мадам Рено не убивала своего мужа. Но почему она лжет? То,что она говорит о своих часах, – ложь, о неизвестных в масках, –ложь. И это еще не все – она солгала и в третий раз. Скажите, Гастингс, что выдумаете по поводу незапертой двери?

– Ну-у, – начал я растерянно, – полагаю, этооплошность. Ее просто забыли запереть.

Пуаро со вздохом покачал головой.

– Так же говорит и Жиро. Меня это объяснение не удовлетворяет.Эта дверь играет важную роль, какую – пока еще не могу постичь. Однако ясовершенно уверен в одном – убийцы вышли из дома не через дверь. Они вылезли вокно.

– Как?

– А вот так.

– Но ведь под этим окном на клумбе нет никаких следов.

– Нет… но они должны были там быть. Послушайте,Гастингс, Огюст, садовник, как вы сами слышали, сказал, что вчера вечеромпосадил герань на обеих клумбах. На одной из них – полно следов от его больших,подбитых гвоздями сапог, а на другой – ни одного! Понимаете? Кто-то прошел поэтой клумбе и, чтобы стереть свои следы, разровнял землю граблями.

– А где они взяли грабли?

– А где они взяли лопату и садовые перчатки? –нетерпеливо возразил Пуаро. – Раздобыть все это было совсем нетрудно.

– Скажите хотя бы, как вы думаете, почему они выбралиэтот путь? По-моему, более вероятно, что они влезли в окно, а вышли из домачерез дверь.

– Возможно, конечно, и так. Однако я убежден – онивылезли в окно.

– Думаю, вы ошибаетесь.

– Возможно.

Я предался размышлениям по поводу нового и неожиданного дляменя поворота, который открылся в этом деле после того, что сказал мне мойдруг. Мне вспомнилось, как удивляли меня таинственные намеки Пуаро на особуюважность следов на клумбе и часиков мадам Рено. Разглагольствования Пуароначисто лишены смысла, думал я тогда, и только сейчас, в первый раз за все этовремя, я понял, что эти, как мне казалось, мелочи позволили моему другуприподнять завесу тайны, которой окружено убийство. И как блестяще онраспутывает этот загадочный клубок! Мысленно я отдал ему запоздалую даньвосхищения.

– Между прочим, – заметил яглубокомысленно, – несмотря на то что сейчас нам известно гораздо больше,чем прежде, мы нисколько не приблизились к ответу на главный вопрос – кто убилмосье Рено.

– Да, – бодро согласился Пуаро. – Фактическисейчас мы даже дальше от него.

Казалось, это признание доставляет моему другу особоеудовольствие. Я удивленно воззрился на него. Он поймал мой взгляд и улыбнулся.

Внезапно догадка озарила меня.

– Пуаро! Я, кажется, понял – мадам Рено, должно быть,кого-то выгораживает.

Мой друг довольно спокойно отнесся к моему озарению, из чегоя заключил, что эта мысль уже приходила ему в голову.

– Да, – задумчиво согласился он. –Выгораживает кого-то… или кого-то покрывает. Одно из двух.

Мы уже входили в гостиницу, и Пуаро знаком предложил мнепомолчать.

Аппетит у нас оказался превосходный. Вначале мы ели молча,потом Пуаро ехидно заметил:

– Eh bien! А теперь поговорим о ваших безрассудныхпохождениях. Не желаете ли рассказать подробнее?

Я почувствовал, что краснею.

– А, это вы насчет сегодняшнего утра? – Я силилсяпринять самый беззаботный вид.

Но где мне было тягаться с Пуаро! Не прошло и пяти минут,как он вытянул из меня буквально все, до мельчайших подробностей.

– Tiens! Весьма романтично! Как зовут очаровательнуююную леди?

Мне пришлось сознаться, что я не знаю.

– Час от часу не легче! Таинственная незнакомка!Сначала rencontre[56] в парижском поезде, потом здесь. Недаромговорят, на ловца и зверь бежит.

– Не городите чепухи, Пуаро.