– В таком случае, думаю, преступление было совершеновскоре после этого.

– Но ведь мимо сарая все время ходят люди.

Жиро язвительно улыбнулся.

– Ваши успехи в криминалистике достойны восхищения! Ктовам сказал, что его убили в этом сарае?

– Ну… – пробормотал я смущенно, – я… так мнекажется…

– Тоже мне, детектив! Посмотрите на него! Да разве такпадает человек, которого пырнули ножом в сердце? Ровно, аккуратно, ноги вместе,руки по швам? Нет! Кроме того, вы что, думаете, он упал на спину и позволилзаколоть себя, даже не пытаясь сопротивляться, даже руки не подняв? Ведь это жеабсурд! А вот, смотрите, тут… и тут. – Он посветил фонариком вниз. Нарыхлом грунте я увидел неправильной формы вмятины. – Его притащили сюдауже мертвого. Его то несли, то волокли двое неизвестных. На твердом грунтеснаружи их следы незаметны, а тут, в сарае, они постарались стереть их; из этихдвоих одна – женщина, вот так, мой юный друг.

– Женщина?

– Точно.

– Откуда вы знаете, если следы стерты?

– Как они ни старались, следы женских туфель, которыени с чем не спутаешь, кое-где остались. А кроме того, есть еще односвидетельство. – Жиро нагнулся, снял что-то с черенка ножа и показал мне.Это был длинный темный женский волос, похожий на тот, который Пуаро обнаружилна спинке кресла в библиотеке.

С насмешливой улыбкой он снова обмотал волос вокруг черенканожа.

– Оставим все как было, – объяснил он. –Следователь будет доволен. Ну, что вы еще заметили?

Я сокрушенно покачал головой.

– Посмотрите на его руки.

Я увидел обломанные серые ногти, грубую кожу. Долженсознаться, что при всем желании я не мог извлечь из этого зрелища ничегополезного и вопросительно посмотрел на Жиро.

– У него руки простолюдина, – пояснилсыщик. – Однако одет он вполне респектабельно. Странно?

– Весьма, – согласился я.

– На одежде нет ни одной метки. Что нам это дает? Этотчеловек старался выдать себя за кого-то другого, специально переоделся. Зачем?Может быть, он чего-то боялся? Или пытался спрятаться от кого-то? Покуда мыэтого не знаем, однако бесспорно одно – он старался скрыть свое истинное лицо.

Жиро посмотрел на покойника, распростертого у его ног.

– И снова на черенке ножа нет отпечатков пальцев.Убийца опять был в перчатках.

– Стало быть, вы думаете, что убийца тот жесамый? – спросил я, снедаемый любопытством.

– Что я думаю – неважно, – отрезал он. – Тамбудет видно. Маршо!

Полицейский появился в дверях.

– Мосье?

– Почему мадам Рено до сих пор не пришла? Вот ужечетверть часа, как я послал за ней.

– Она идет, мосье, вместе с сыном.

– Хорошо. Только пусть входят порознь.

Маршо козырнул и удалился. Минуту спустя он ввел мадам Рено.

Жиро, сдержанно поклонившись, пошел ей навстречу.

– Прошу вас сюда, мадам.

Когда мадам Рено вслед за ним подошла к покойнику, Жирорезко посторонился.

– Вот этот человек. Вы его знаете?

Жиро сверлил ее взглядом, стараясь прочесть ее мысли, жадноловя малейшее ее движение.

Однако мадам Рено была совершенно спокойна, слишкомспокойна, сказал бы я. Она равнодушно взглянула на покойника, ни в лице, ни вдвижениях ее нельзя было заметить и признака волнения.

– Нет, – сказала она. – Я никогда прежде егоне видела. Его лицо мне совсем незнакомо.

– Вы уверены в этом?

– Абсолютно уверена.

– Вам не кажется, например, что это один из тех, ктонападал на вас?

– Нет.

Но тут тень сомнения мелькнула на ее лице, будто какая-томысль вдруг пришла ей в голову.

– Нет, не думаю. Конечно, у них были бороды – правда,следователь считает, что фальшивые, – и все-таки нет.

Видимо, больше она не колебалась:

– Уверена, он не похож ни на одного из тех двоих.

– Благодарю, мадам. Тогда это все.

Она вышла, высоко держа голову, и солнце вспыхнуло в еесеребристо-седых волосах. Потом в сарай вошел Жак Рено. Он тоже вел себясовершенно естественно и тоже не смог опознать покойника.

Жиро промычал что-то невнятное, и я так и не понял, доволенли он результатом или, напротив, разочарован. Потом он позвал Маршо.

– Та, другая, дама уже пришла?

– Да, мосье.

– В таком случае проводите ее сюда.

«Другой дамой» оказалась мадам Добрэй. Негодованию ее небыло границ.

– Я решительно возражаю, мосье. Вы не имеете права!Какое мне дело до всего этого?

– Мадам, – начал Жиро жестко, – я расследуюуже не одно, а два убийства! В конце концов, ничто не мешает мне предположить,что именно вы совершили оба убийства! Судя по всему, вы вполне могли этосделать.

– Как вы смеете? – вскипела она. – Как высмеете оскорблять меня? Как осмелились вы возвести на меня эти чудовищныеобвинения? Это подло!

– Подло, вы говорите? А что вы скажете на это?

Жиро нагнулся, снял волос с черенка ножа и показал ей.

– Так как же, мадам? – Жиро приблизился кней. – Позвольте, я сравню его с вашими волосами?

Вскрикнув, она отшатнулась, губы у нее побелели.

– Это не мой! Клянусь! Я ничего не знаю об этомпреступлении! И о другом тоже! Тот, кто говорит, что я знаю, лжет! О, mon Dieu,что же мне делать?

– Возьмите себя в руки, мадам, – холодно сказалЖиро. – Пока вас никто не обвиняет. Но в ваших же интересах ответить намои вопросы без всяких истерик.

– Задавайте любые вопросы, мосье.

– Посмотрите внимательно на покойника. Вы когда-нибудьраньше видели его?

Подойдя ближе, мадам Добрэй, в лице которой уже началпробиваться прежний румянец, посмотрела на незнакомца с заметным интересом идаже любопытством. Потом покачала головой.

– Нет, я его не знаю.

Ответ прозвучал так естественно – неужели она лжет?

Жиро кивком головы показал, что она свободна.