***

Вечером позвонил Джерад. Ари была в душе, и я нехотя ответил.

– Как там девочка?

– Ей по-прежнему некуда идти.

– Хм, удобная отговорка для того, чтобы ты, вокалист популярной музыкальной группы, оставался с ней рядом, – задумчиво сказал Джерад.

– Она прилетела в Сан-Диего в день концерта и не хочет возвращаться. Как я понял, у нее конфликт с родителями, она холодно отзывается о них.

– С родителями? – Джерад плохо скрывал скуку. – Ей не двадцать два?

Пауза. Андерсон рассмеялся, довольный, что смог подловить меня.

– Ладно, Ари исполнилось восемнадцать, и она улетела в Америку по остававшейся визе. Не знаю, как она это провернула, но ее отец богат, вероятно, на формальности закрыли глаза. – Я задумчиво добавил: – Интересно, что у нее случилось.

– Ой, я тебя умоляю! Не захотела поступать, куда велели, денег на концерт не дали или другая подростковая чушь. Считай часы до момента, когда вернемся в Лос-Анджелес, к моделям. Ты не забыл, как выглядят настоящие женщины? Поиграй с фанаткой, но кроме проблем она ничего не принесет.

Она уже принесла в мою жизнь больше, чем другие женщины.

– Слушай, Джер, ты ни разу не любил? Неужели не можешь понять меня, по-человечески?

Джерад усмехнулся в трубку. Я знал о нем мало – родился в Англии, после школы работал ди-джеем, познакомился с Марти. Джерад отшучивался, уверяя, что всегда жил удовольствиями, музыкой и свободными отношениями.

– «Я никогда не искал счастья. Кому оно нужно? Я искал наслаждений»5. Зачем мне есть одинаковый пусть и любимый торт, если я могу пробовать новые десерты?

– Да ну тебя. – Я махнул рукой, будто друг мог увидеть жест. – Ты не понимаешь, закроем тему.

– С радостью. Вспомнишь меня, когда она сломает твою карьеру, а ты – ее жизнь. Забеременеет, например, или ты решишь взять перерыв, чтобы насладиться вашей любовью. Группа на удачном старте. Зачем всё портить? Мы мечтали творить, завоевать весь мир! – Джерад фыркнул. – Она маленькая глупая девочка, влюбленная в образ, который придумала. Она идеализировала тебя и через несколько месяцев поймет: ты не картинка, ты обычный человек. Зачем ей обычный человек? Она бы влюбилась в соседа. Ты был мечтой, а теперь ты какой-то мужик, у которого она живет, потому что поругалась с родителями и хочет устроить себе каникулы в Калифорнии.

– Неправда, – сквозь зубы прорычал я.

– Как скажешь, – сдался Джер, оставив после сказанного мерзкий осадок. – Каждый хоть раз идет против своей природы, Стивен, и желает то, что ему не подходит. Наслаждайся моментом, а мы, твои друзья, твоя группа, закроем на сей романчик глаза, сделаем вид, что это, как секс на одну ночь, только секс на неделю. – Андерсон цинично рассмеялся. – Но вы сами разрушите друг друга. Если она и не разлюбит тебя, то перестанет развиваться – ослеплена чувствами, тонет в них. Ей, полагаю, ничего больше и не нужно. «Она предвкушала наслаждение любить без памяти и мучить до боли того, кого любишь, именно за то, что любишь, и потому-то, может быть, и поспешила отдаться ему в жертву первая»6.

Слова Джерада посеяли сомнения – Аристель действительно ничего не планировала, настолько безумной, недостижимой, казалась мечта быть со мной. Но ей лишь восемнадцать. И мне не нравилась ее чрезмерная наивность, позиция «живи сегодня, не думай о завтра». Ари многое предстоит узнать, на многие вещи мы уже смотрим под разным углом.

– Боюсь, я испорчу ей жизнь. – Мне не удалось скрыть грусть в голосе. – Ари юная. Не хочу ее вожделеть, но она идет ко мне в руки, и… Это что-то сумасшедшее. Не страсть уже, не любовь еще. Всё сложнее, чем кажется.

– Управляет твоим телом, скоро и разумом начнет. Женщины – опасные существа, мой друг, будь им пятнадцать, восемнадцать, двадцать или сорок. В итоге ты отпустишь ее, не может быть иначе, она должна уехать, верно?

– Верно.

– Будешь ей пользоваться это время?

– Не знаю, – ответил я, нервно барабаня пальцами по тумбочке. – Я ей не пользуюсь, я…

Шум воды в ванной прекратился, и я закончил разговор. Через пять минут Ари мелькнула в дверях спальни. Она мягко ступала босыми пятками по ковру, до одурения домашняя и уютная в моей футболке. Подойдя к кровати, девушка молча обняла меня сзади, уткнулась лбом в мое плечо, как котенок. Мой бодрящий апельсиновый гель для душа не подходил ей, хотелось вновь чувствовать обволакивающую карамель с нотками спелой малины. Я будто помешался на этом запахе.

– Нет на свете обмана хуже, чем самообман.7

– Что? – сипло переспросил я.

– В книге прочитала, – Ари взмахнула мокрыми волосами. – «Большие надежды». Еще: «Кто вопросов не задает, тот лжи не слышит»8.

– Гм… – Только и смог ответить я.

Повернулся и стал целовать девушку.

Ты не вовремя в моей жизни, Ари, я не хочу влюбляться в тебя… Загнан в ловушку, хочу, чтобы время остановилось. Устану ли я от твоей любви? Разочаруешься ли ты во мне? Перестану ли я чувствовать вину, желая юное тело? Будешь ли ты идти дальше или растворишься во мне, словно кубик сахара в чае? Когда же, когда же всё будет не так сложно?

***

Я не справился с демонами. Влюбленность обволакивает дымкой, здравому смыслу не пробиться. Разговор с Джерадом – и дымка рассеялась. Притворяться, что меня ничего не тревожит, тошно. Смотреть в ее глаза совестно. От самого себя противно, я не Джерад Андерсон, не могу играть чувствами. Не могу пользоваться ее любовью, спать с ней, зная, она уедет.

Так что я отпущу ее раньше, чем полюблю. Расстаться с Ари через неделю будет труднее. Ладно, даже через несколько месяцев, когда закончится ее виза. Оставить Ари в США я не смогу, это не ее родина, не ее жизнь. И хотя я уверен в искренности Ари, Джерад прав в одном: она – препятствие, как и я – ее препятствие жить своей жизнью.

Об этом я думал и напивался в баре, пока Ари сидела в машине, ждала меня, а я не приходил. Ей стоит найти меня через пару лет, тогда, возможно, что-то получится.

***

Кисловатый привкус во рту. Стреляет в висках. Я попытался встать – голова свинцовая и гудит так, будто внутри взорвалась сотня хлопушек.

– Рэтбоун! Рэтбоун, проснись! – Голос знакомый, мужской, с французским акцентом, но я не мог вспомнить, чей. – Вставай! – Голос стал громче и раздражительнее.

Через секунду я почувствовал на лице холод. Мокро! От неожиданности я подскочил на кровати и распахнул глаза. Дневной свет на миг ослепил, капли воды стекали по моему подбородку. Я огляделся: в своей квартире, в своей постели, а надо мной Шон Мюрель – пиар-менеджер.