но этого никто не увидел, ибо после случившегося никто не решился бы посмотреть. На него набросили тряпицу, а опосля кинут в Ключинку, дабы течение унесло зло как можно дальше от деревни. А спросит строгий отец, куда дела подарок, Сала молвит: потеряла. И ничуть не обозлится, когда батюшка заречется дарить ей что-либо. Красавица только порадуется, что сама нечисти не приглянулась. Лаша и Шаша, да и младшая сестренка Хори больше никогда не гадали на зеркалах.

Глава 11

Пляска

К последнему месяцу лета наступал срок, когда борются Тень и Свет. Победит Тень, владелица ночи, Мрачная Хозяйка, – и поворотится время к зиме, придвинутся холода. И холода те будут лютые и голодные, сулящие клюквинчанам тяжелую зиму! Победит Свет, благодетельный день, Жизнь во плоти, – и можно гулять да праздновать. Стало быть, урожай будет богат, а зима – теплой и снежной, способной напитать землю для урожая будущего года. Но как узнать, чья возьмет? Как подготовиться, как понять, какого бога задабривать жертвами?

На этот случай собирался большой праздник. Во дворе старосты, построенном кольцом, расчищали площадку. Да не просто площадку, а самое что ни на есть поле брани! Только маленькое… Вокруг накрывали столы, за столами рассаживались деревенские от мала до велика. И не кто как хочет рассаживались! Тянули жребий: половина за Свет, половина за Тень. И какой жребий вытянул, за того кулаки и держишь, не жалуешься на долю. Ибо без ночи не наступит день, а без дня не случится ночи. Одно без другого невозможно, а стало быть, и борьба должна быть честной. Такой, чтобы только боги влияли на исход. А люди что? Люди лишь поглазеть да принять волю Старших собрались. И отпраздновать опосля, конечно. Поесть да выпить. Кто бы ни победил.

На праздник съезжались со всех краев. Шумно становилось, весело! Небольшенькие Клюквинки в эти дни делались не деревенькой, а едва ли не городом. Харчевник Доба довольно потирал толстенькие ладошки: для него наступили сытые времена! Иной раз один праздник Света и Тени обеспечивал ему безбедное существование на год вперед.

Радовались и другие деревенские: всяко приезжанам не хватит мест, где заночевать. Попросятся на постой, заплатят. А сами позабавятся, поучаствуют в обряде, давно позабытом в менее глухих местах. Всем хорошо!

– Подходи, дивчина, не стесняйся! Такой красоты боле нигде не сыщешь! Токмо в Клюквинках делают испокон веков!

Ива обернулась на оклик и не узнала торговца. Не только клюквинчане хотели заработать на праздниках. Наведывались и купцы из иных селений. А честный купец – дело неслыханное, и этот традиций не нарушал.

Рыжий бородатый толстячок был неместным, поэтому Иву не узнал. А зеленые волосы ясно ему подсказали, что девица тоже из приезжих. Небось своевольная дочка богатых родителей. Вон, даже косы выкрасила под цвет мха!

Ива подошла к лавочнику и присела на корточки у расстеленного сукна. На сукне кучей валялись безделицы на продажу.

– Что продаешь, дяденька?

Толстячок поспешил приосаниться, дабы его товар – помутневшие колечки, брошки с неправильно начертанными символами отвращения зла и медальоны – выглядел более достойно.

– Это, – наклонился рыжий и заговорщицки понизил голос, – защитные обереги, которыми знамениты Клюквинки. Вот уж сколько столетий от отца к сыну передаются тайные знания по изготовлению…

Ива наугад вытащила из горки погнутый перстенек. Ежели от чего он и оберегал, то разве что от трат на бесполезные побрякушки.

– А что же тогда на нем вот тут написано «сделано мастером Ралем»?

Кому, как не Иве, знать, что никакого мастера Раля в их деревне отродясь не было, да и украшений никто не ковал – все привозные. Единственный клюквинчанский кузнец считал, что не мужское это дело, бабские цацки ваять, и не брался. Лавочник и бровью не повел:

– А как же! Знаменитый клюквинчанин мастер Раль. У кого хошь спроси, подтвердят. Вот уже пятьдесят поколений на этом месте живут!

– Так деревня сама меньше пяти сотен годков стоит.

– Во! – Толстяк поднял вверх палец с золотым, не чета тем вещицам, что продавал, кольцом. – Еще деревни тут не стояло, а мастера уже жили. Бери, девка! Бери, не думай!

На хитрое подмигивание Ива ответила понимающей ухмылкой: меня, дескать, не надуришь, но и мешать тебе не буду. Умного человека все одно не обмануть, а дурак пусть порадуется удачной покупке. А вот красавица Сала, бродившая меж лотками без особой цели (батюшка денег на покупки не дал), просто так мимо не прошла.

– Это кого же ты, рыжая борода, надурить хочешь? – Она уперла руки в бока и отгородила купца от остальных гуляющих. – Да в наших краях испокон веку так плохо не ковали!

Купец быстро оценил и круглые щечки, и высокую грудь, и ладную фигурку Салы.

– А что, – расправил плечи он, – вижу, красавица знает толк в торговле. Что про эту находку скажешь?

Ива не стала глядеть, чем купец решил удивить девицу. Сала всяко за себя постоять сумеет, ежели что. А у нее имелось другое дело, которое, сколь ни откладывай, а делать надобно.

И дело это заставляло меркнуть стоявшее в зените солнце, портило заманчивые запахи, доносившиеся от очажков, где ушлые бабы наскоро жарили кусочки теста с мясом для самых оголодавших, кто не дождется вечера. Пестро одетые приезжане, глазеющие на деревянных резных идолов Света и Тени, словно бы все знали, куда идет Ива. И смотрели сочувственно.

Родичи ни в какую не желали выпускать дочь без присмотра. Почти четыре месяца прошло с урожайной ночи, давно уже прекратились пересуды соседей, уже и зеленые волосы Ивы приелись, перестали быть новостью. Ну, зелены косы и зелены. Девка-то та же самая! А Лелея и Креп все беспокоились, все нет-нет, а заводили разговор, не случилось ли еще что нехорошее у кровиночки, не хочет ли поделиться? Приметили, что ждет чего-то дочь, ждет да кручинится. Ива и рада бы рассказать, отчего так страшит ее приближение осени, да что толку? Верно Хозяин болота сказал: он свою часть уговора исполнил и теперь волен забрать невесту когда пожелает. Коли захотел наперво получить рубаху в подарок, на то его право.

На праздник Ива впервые сумела вырваться из дому без сопровождения. Поначалу, конечно, мелькала то тут, то там отцовская жилетка. Но потом Креп не то потерял дочь в толпе, не то смирился и отстал. Но… Вот диво! Одинокой да беззащитной девица все равно себя не чувствовала. Знала: из каждой лужи, из крынки с водой за ней