И, глядя на толпу, с трудом удерживаемую усиленным кордоном, что выкрикивала сотни вопросов и признавалась принцессе в любви, Натаниэль наконец-то понял, почему король так отчаянно пытался удержать Каталину в своей власти.

Из всех членов королевской семьи народ больше всего любил именно принцессу. Потому что, пока Доминик развлекался по всему свету, прикрываясь официальными визитами, Каталина общалась с людьми. Она посещала больницы, открывала школы, поддерживала множество благотворительных проектов и блистала на всевозможных торжественных мероприятиях. И люди Монте-Клера искренне любили добрую красавицу-принцессу. Лишившись ее, дом Фернандесов лишился бы своей главной жемчужины.

Натаниэль готов был поспорить, что за время их краткого брака король тоже успел осознать эту простую истину. Спрятав Каталину от глаз, он пытался ее наказать, а вместо этого лишь навредил собственному дому. Лишив народ возможности восхищаться любимой принцессой, он тем самым заставил его сосредоточиться на остальных членах королевской семьи, да и ее внезапное исчезновение породило немало слухов…

— Тебе этого будет не хватать? — спросил он, когда они наконец-то уселись в машину.

— Не хватать? Прессы?

— Статуса принцессы. Любви всех этих людей.

По ее лицу пробежала тень грусти.

— Все это нереально. Они любят не меня, а мой образ. Для меня важно лишь, чтобы наш ребенок избежал влияния дворца.

— Мы покинем Монте-Клер задолго до его рождения.

Пока они летели в самолете, король сообщил, что желает встретиться с Натаниэлем наедине.

Что ж, похоже, пришла пора отстаивать их свободу.

Возвращение на родину прошло куда лучше, чем она рассчитывала, а встретившая их у самолета толпа заметно ее приободрила. И вместо того, чтобы, как она боялась, молча затолкать ее в машину, охрана передала письменное приглашение короля, что назначил ей личную встречу через два дня. Натаниэль же приглашен не был.

Отвезя ее домой, Натаниэль почти сразу убежал, сказав, что его ждет важная встреча, а когда вернулся, застал ее с приглашением в руках.

— Так и думал.

— Ты о чем?

— Я сразу ничего не сказал, не желая, чтобы ты зря волновалась, но встреча, на которую я только что ходил… была во дворце.

— И как? Он тебе все вернул?

Натаниэль покачал головой.

— Обещал вернуть сразу после дня рождения.

— Уже что-то.

— Тебя же он приглашает, чтобы убедиться, что теперь ты ни на шаг не отступишься от предписанной тебе линии поведения и что ты искренне жалеешь о своем поступке. Постарайся его в этом убедить.

— Хорошо.

Натаниэль задумчиво на нее глянул.

— Что?

— Думаю, тебе стоит отдать мне на хранение паспорт.

— Зачем?

— На всякий случай. Сбежав, ты взбунтовалась второй раз за какие-то пару месяцев, и теперь у него есть определенные подозрения. Как и у Доминика.

— Он тоже там был?

Натаниэль кивнул.

Разговор вел король, но на этот раз за всем явно чувствовалась рука принца.

— Спасибо, но я предпочитаю сама хранить свой паспорт.

Потому что другой гарантии свободы у нее нет.

— Хорошо, но тебе все равно придется убедить отца, что ты готова выполнить свою часть сделки и, разведясь со мной, выйдешь за указанного им аристократа. И как только он вернет мне права на собственность, я сразу же начну ее продавать.

— Я сделаю все необходимое, но…

— Договаривай.

— Но когда в следующий раз станешь встречаться с моим отцом или делать еще что-то, напрямую меня касающееся, не ври.

— А я и не врал.

— Но и правды не сказал. Меня больше не нужно защищать.

Я не привык ни перед кем отчитываться в своих действиях.

— А я этого и не прошу, я прошу лишь предупреждать о том, что имеет ко мне отношение. Мы же теперь команда, не забыл?

— Бонни и Клайд, — кивнул он, улыбнувшись. — Хорошо, договорились.

Уж если кто точно и обрадовался возвращению Каталины, так это Клотильда. Когда они с Натаниэлем вернулись в Монте-Клер, у нее был выходной, но через два дня она ворвалась к ней в комнату с сияющей улыбкой, правда, стоило ей узнать, что обязанности компаньонки сильно сократились, как ее улыбка сразу увяла.

— Но мне нравилось о тебе заботиться.

— Я знаю и очень это ценю, и мне по-прежнему нужна компаньонка, просто постарайся быть не такой… услужливой, хорошо?

— Хорошо. — На губах Клотильды вновь расцвела улыбка. — Джулия сказала, что Натаниэль провел ночь у тебя.

— Неужели? — как ни в чем не бывало спросила Каталина, чувствуя, как щеки заливает румянец.

Даже после ночи в отеле Каталина не осмеливалась мечтать о продолжении. Тогда был особый день, когда они делились друг с другом теми подробностями своей жизни, о которых никогда и никому не рассказывали, а ночь стала кульминацией полного переживаний и невероятно важного для них обоих дня.

В первый день по возвращении они вместе поужинали в ресторане, и Натаниэль развлекал ее историями из школьных дней и рассказами об интересных людях и традициях, с которыми сталкивался, разъезжая по делам по всему миру. Ни ее семьи, ни сложившегося положения они не касались. После того напряжения, что неделями ее не отпускало, было так приятно просто поужинать, наслаждаясь спокойной беседой и ни о чем не тревожась…

А стоило им вернуться в апартаменты, как Натаниэль выпил стакан скотча, и Каталина, даже не заметив, кто сделал первый шаг, как-то сама собой оказалась в его объятиях. Он на руках, как в старинных книгах и черно-белых фильмах, отнес ее в спальню и уложил на кровать…

И вчера пришел к ней снова.

— Сказала, — заверила Клотильда. — Так это значит, что…

— Ничего это не значит. Хочешь расчесать мне волосы?

Сегодня ее ждала встреча с отцом, которого она не видела со дня свадьбы, когда он не удосужился с ней даже попрощаться.

Но возвращение во дворец оказалось куда более торжественным, чем она ожидала. На этот раз ее встречали не просто все члены семьи, но и придворные, которые наверняка знали о ее бегстве и о предъявленных Натаниэлю условиях. Но им было все равно. Их заботили лишь дом Фернандесов и их собственное в нем место. Вот только улыбки и приветствия были столь искренни, что тронули ее куда сильнее, чем она ожидала.

И еще большее облегчение Каталина испытала, увидев, что личный стол отца накрыт лишь на двоих.

— Доминик к нам не присоединится? — спросила она, обнимая отца, улыбка которого была столь приветлива, что сразу же вызвала у нее подозрения.