Джек открыл рот, но промолчал и перевел взгляд на море.

– Неужели я такое сказал?

– Слово в слово.

– У тебя, оказывается, хорошая память.

– Не всегда. Но я запоминаю всю сказанную мне ложь, чтобы использовать это против человека в будущем.

– Мне следовало догадаться, что у тебя есть скрытый мотив.

– Ну, я же раскрыла тебе все карты.

– Кажется, и я был с тобой предельно откровенен.

– Верно. Твои мотивы мне ясны.

Ветер растрепал его волосы, почти скрыв глаза. Однако она чувствовала его взгляд, и он ее словно гипнотизировал. Именно сейчас отчаянно захотелось, чтобы Джек ее обнял, жаль, что ему нужна только дружба.

– У меня нет скрытых мотивов. Я просто хочу спокойно пережить несколько недель съемок. И все. Меня всегда интересовало только шоу и его успех.

– Да, ты больше ни о чем не думаешь, это точно. Только о собственных желаниях.

– Значит, так ты обо мне думаешь?

Брук начинала злиться. Сильное чувство сжигало ее изнутри, на этот раз она должна дать выход эмоциям. Она изо всех сил сжала поручень и подняла глаза:

– Я вообще о тебе не думаю, Джек.

Это было ложью. Постыдной, ужасной ложью. Но Брук вынуждена лгать, опасаясь, что не сможет остановиться, если скажет хоть что-нибудь, похожее на правду.

– Думаешь. И мне это известно.

– Не думаю.

Она повернулась к нему, смело посмотрела в лицо. Хотелось верить, что причина тошноты – всего лишь голод. Она с удовольствием вдыхала аромат его тела, не обращая внимания на то, что они далеко друг от друга, да и ветер слишком сильный, до нее не доносятся запахи. Но ведь она их чувствует. Неужели память до сих пор хранит волнующий аромат? Последние три дня она ощущала его вполне отчетливо.

Мысленно она вернулась в ту ночь, и сразу стало жарко. Против воли возникло желание опять остаться с ним наедине. Ох, почему же она не может забыть его запах?

– Ты ничего для меня не значишь.

Отлично. Голос звучит спокойно. Хороший ответ. Это блеф, он понятия не имеет, о чем она думает. К счастью. Потому что именно сейчас Брук задалась вопросом: почему плохие парни кажутся девушкам такими привлекательными? Дело ведь не в красоте их мускулов или грубых жестах. Может, женщине хочется верить, что внутри каждого такого типа спрятан милый мальчик, нежный и ласковый, который ждет, что появится девушка, которая сможет его разглядеть. Какая чушь! Джек не может быть хорошим. Он плохой. Ужасный. Ей надо хранить это в памяти, забыв о его сексуальном аромате.

Он не ответил ей, даже не пошевелился.

– Что дальше? Мы должны сказать на камеру, как прекрасен Сидней? Сколько тебе за это заплатили отельеры?

Она вынуждена быть грубой и циничной, только так можно скрыть свои истинные мысли и скорее забыть о том, чтобы было между ними, как он целовал ее, какие слова шептал тем вечером. Тогда ему удалось убедить, что она единственная и самая желанная.

Нет! Брук затолкала глубже волнующие мысли. Надо скорее избавиться от его общества. Немедленно.

– Поверь, немало. Ты не хочешь сделать несколько фотографий, чтобы потом было что вспомнить? Сделай счастливое лицо, представь, что тебе весело. Мы пробудем здесь еще минут двадцать.

– Не задерживаю, у тебя наверняка много работы.

– Никакой. Похоже, Мик один со всем справляется.

Может, Джек уйдет, если она не будет поддерживать разговор?

– Здесь очень красиво, как считаешь?

Она так не думала. Скорее происходящее похоже на пытку.

– Угу.

– На несколько минут можно забыть обо всем. Стоять, любоваться красотой города, вдыхать воздух и размышлять.

Что-то в его голосе опять показалось странным. Он пытается что-то сказать, но, похоже, она так его и не поймет, даже побоится понять, потому что сказанное вряд ли ей понравится. Что это? Жалкое подобие извинения? Или, напротив, отказ продолжать отношения? Брук глубоко вздохнула. Он прав. В этом месте создается ощущение оторванности от мира, такое впечатление, будто они на время перенеслись туда, где плохое просто не существует или не имеет значения. Надо успокоиться. Она не желает его слушать. Похоже, сейчас Джек злится, а это ни к чему хорошему не приведет.

Надо перевести разговор на другую тему и заставить его таким образом отвлечься от неприятных мыслей.

– Когда я была маленькой, любила прятаться в шкафу. Там было темно и тихо, меня никто не мог найти. Только в шкафу я ощущала себя в безопасности. Сейчас мне тоже кажется, что я смогла убежать и спрятаться от всего мира.

– Ты пряталась в шкафу?

Черт! Зачем она рассказала?

– Да, пару раз.

– Зачем? Мне казалось, вы с сестрами лучшие друзья, зачем убегать от лучших друзей?

Брук облизала губы и поправила растрепавшиеся волосы. В душе опять проснулся задремавший на время гнев.

– Дело в том… ну, я пряталась в шкафу еще до того…

Что она несет?

– До чего?

– Ну, до…

– До?

– До того, как я познакомилась с сестрами.

– Ты пряталась в шкафу до того, как познакомилась с сестрами?

Может, тебе пора вниз, Брук? Воздух наверху плохо на тебя влияет.

Он решит, что она сумасшедшая. Ее слова действительно на первый взгляд казались абсурдом.

Потоптавшись на месте, Брук решительно повернулась к Джеку:

– Я не была знакома с сестрами до шести лет. Я приемная дочь.

Слова слетели с губ сами собой. Злость внезапно исчезла, ее сменили другие эмоции, которые она ненавидела еще больше. Грусть. Ощущение одиночества. Она не стыдилась того, что не родная своим родителям, но не любила об этом говорить. Люди сразу начинали задавать вопросы, а отвечать на них неприятно.

Джек ни о чем не спросил.

– Ты меня не слушаешь?

– Слушаю.

– И ни о чем не хочешь спросить?

– Нет. Если только ты сама не хочешь рассказать.

Брук была убеждена, что Джек лишен чуткости, несмотря на то что он помог ей справиться с эмоциями в тот вечер на пляже, а сегодня забраться на этот чертов мост. И то, что он до сих пор стоит рядом и развлекает ее разговорами, тоже ничего не значит. Он эгоистичен и самоуверен. Предложил дружбу, а сам даже не позвонил. У нее есть причины злиться на него.

Сжав пальцами перила, она опять взглянула на небо. Джек придвинулся ближе и оперся локтями на поручень. Он смотрел куда-то вперед, Брук не могла понять куда. Так они стояли несколько минут молча, не обменявшись даже взглядами.