где смог получить ночлег для себя и своего коня. Также спросил у хозяина, где можно поужинать со стаканчиком вина в хорошей компании. На самом деле у Констанция был иной интерес: подвыпившие купцы, горожане и легионеры из местного гарнизона могли бы многое рассказать в застольной беседе.

В таверне, на которую указал гостинщик, предлагали хорошее вино, однако еда была скромной. Свободных мест в тот вечер не оказалось. Констанций приметил компанию смуглых бородачей, которые сидели за длинным столом. Их черные кудри до плеч были по-восточному перехвачены налобными повязками.

– Сальве! – Констанций приблизился к жителям Востока и перешел на арамейский язык: – Мир вам!

– И тебе мир, – вразнобой ответили бородачи.

– Могу ли я угостить почтеннейших господ кувшином вина за честь посидеть за одним столом? Я – торговец шерстью из Далмации, направляюсь в Антиохию[78].

Ему ответил старший – плечистый мужчина с сильной проседью:

– Садись, купец, будь равным среди нас. Мы из Тадмора, греки называют наш город Пальмирой. Везем шелка на север, в Сарматию[79].

– Большая удача встретить благородных подданных царицы Зенобии! – воскликнул Констанций и, расположившись за столом, спросил: – Правда ли, что она хороша собой, как Венера, а мудростью подобна Минерве?[80]

– В наших краях царицу называют Зейнеб. Кроме мудрости и красоты она обладает воинским даром, и ей покровительствуют боги! – Молодой купец поднял наполненный килик. – Давайте же выпьем за прекраснейшую и умнейшую из женщин!

Кувшин вина вскоре был выпит, и Констанций заказал еще один, побольше. Разговор тем временем перешел на восхваление щедрости царицы Зенобии: оказалось, что она уменьшила торговые пошлины. По очень большому секрету Констанцию рассказали, что в Пальмире уже побывали послы от Каппадокии[81] и Малой Армении, теперь там ждут посланцев из Понта[82] и Византия.

– Скоро у Пальмиры будут выходы к Черному морю и проливу Босфор. Вот тогда… – старший из купцов закатил глаза и многозначительно замолчал.

Следующий кувшин вина ничего полезного не добавил, и Констанций распрощался с компанией.

Утром он покинул Никею и продолжил свой путь, а вместе с ним свою миссию. Чем дальше Констанций продвигался на юг, тем смелее становился торговый люд и ремесленники. Ему довелось услышать о непосильных налогах в Римской империи, о произволе местных чиновников и несправедливых судах.

До Тианы[83] Констанций добрался только в середине лета, когда сухой жаркий воздух на плато уже не освежался прохладными ветрами с предгорий. Этот город был ключевой крепостью перед последним перевалом в горной цепи, ограждавшей приморскую провинцию Киликию от зимних ветров холодной Каппадокии. Тиана стояла на пути караванов, давала отдых усталым путникам и была серьезным препятствием для вражеской армии.

Здесь Констанций задержался. До него дошли слухи, что жители Тианы первыми в Каппадокии предали Рим и попросились под руку царицы Пальмиры.

Вечером в таверне горожане считали выгоды от присоединения к Пальмире и обсуждали, стерпит ли Рим эту дерзость. Мнения разделялись, но жители города приходили к общему выводу, что стены должно починить, ворота укрепить и на случай осады приготовить припасы. Слегка захмелев, мужчины заводили старинные боевые песни, которые пели их отцы и деды, готовясь к войне.

Побродив по городу, Констанций приметил, что власти города ремонтируют подземное водохранилище, которое не использовалось много лет после постройки акведука. На форуме офицеры отрабатывали с молодежью боевые приемы – гарнизон легионеров полностью разделял настроения горожан.

Подготовкой к обороне руководил член городского совета Ипатий, пожилой, но не утративший живости владелец ткацкого производства. Испытытав уважение к решимости горожан, Констанций также сознавал, что их поражение неизбежно.

Под благовидным предлогом продажи шерсти он встретился с Ипатием в его ткацкой мастерской. Поговорив о «деле», Констанций задал вопрос:

– Горожане и в самом деле думают, что смогут отбиться от римской армии?

Ипатий ответил обстоятельно, как государственный человек:

– У Рима своих забот хватает. Аврелиан сражается на северных границах с варварами, спасает свою власть. Ему и дела нет до нашего города. А Пальмира защитила нас от персов. Через Пальмиру проходят караваны с Востока. Благодаря торговле с Пальмирой наша провинция процветает. Рим нам не нужен!

– Почтенный Ипатий, наш император благороден и справедлив. Аврелиан послан богами, чтобы возродить величие Рима. Не сопротивляйтесь ему!

Ипатий с подозрением вгляделся в лицо Констанция.

– Зачем ты мне об этом говоришь?

– Когда я выезжал из Далмации, по дороге мимо меня больше часа маршировали легионеры. Колонна за колонной – три легиона[84]. А если в Тиану придут десять легионов? А если к вам придут двадцать? Мне нравятся жители этого города, такие люди нужны Риму. В твоей воле не допустить их напрасной гибели!

Попрощавшись с Ипатием, Констанций мысленно отругал себя за попытку изменить чужую судьбу. Но и не сделать этого он не мог.

Ночью ему приснилась смеющаяся Елена в радужных брызгах фонтана. Констанций истолковал этот сон как похвалу богов за доброе дело.

До Антиохии он добрался в начале августа. Вечером в таверне добродушные горожане поведали усталому путнику о великой победе войска Пальмиры над восставшей Петрой, столицей Аравии.

– Захвачены несметные богатства и тысячи пленных!

– Скоро все рынки заполнятся дешевыми рабами!

– Царица Зенобия построит в Пальмирской империи новые прекрасные здания!

Окончание победоносной войны праздновалось несколько дней, в течение которых Констанций обследовал крепостные укрепления и структуру города. А он был огромен и давно вырвался за границы цитадели времен Александра Македонского. В конце концов Констанций подвел итог своим наблюдениям: взять Антиохию штурмом нетрудно, но покорить жителей силой – невозможно.

Уже через неделю Констанций стоял на площади у храма Непобедимому Солнцу[85] в Эмесе[86]. Император Аврелиан сам поклонялся этому культу и ввел его в армии. Констанций не знал, о чем просить бога, в бою больше рассчитывал на себя и своих товарищей, но в храме положил на жертвенник серебряный сестерций и прочел благодарственную молитву.

Эмес был прекрасным и величественным городом, который дал Риму нескольких императоров, и они не забывали осыпать его милостями. Здесь, под тенистыми портиками, даже в зной сохранялась прохлада. Бассейны на площадях украшали позолоченные статуи и цветущие нимфеи[87].

Город был хорошо укреплен, однако долгую осаду он бы не выдержал. Будучи великодушным человеком, Констанций надеялся на благоразумие эмесцев.

До Пальмиры оставалось около ста миль по прямой, через пустыню. Констанций мог бы отправиться другой дорогой, но отыскал купцов, ведущих караван в Индию через Пальмиру, и пошел с ними напрямик тайными тропами, от колодца к колодцу.

Верблюды шли медленно. Лошадь Констанция в начале пути переходила на рысь, но к вечеру плелась за верблюдами, едва переставляя ноги.

Караван начинал движение затемно, пользуясь ночной прохладой. Днем, в самые жаркие часы, люди и животные отдыхали под пологами. Ближе к вечеру караван вновь отправлялся в путь и шел, пока глаза проводника различали дорогу.

Jean-Léon Gérôme – CARAVANE DANS LE DESERT

За день каравану удавалось проходить двадцать миль. На пятые сутки над горизонтом показалась черная полоса, которая постепенно превратилась в пальмовые рощи и зеленые поля. К вечеру путники стояли у западных городских ворот, закрытых на ночь, но постоялый двор у крепостной стены оказался удобным и чистым.

Утром Констанций вошел в город. Широкую улицу, на которой свободно могли разъехаться две колесницы, запряженные квадригой коней, обрамляли высокие портики. Под ними на мраморных прилавках были разложены товары со всего света.

Город-оазис, выросший на Великом Шелковом пути, поразил воображение Констанция. Пальмира готовилась встречать свою повелительницу. Толпы празднично одетых людей с охапками цветов заполнили портики вдоль дороги. Стражники сдерживали напор и не давали горожанам лезть на дорогу.

Lawrence Alma-Tadema – Spring (detail)

Вдруг от ворот прокатился многоголосый рев:

– Едут! Едут! Едут!

Вскоре улицу наполнили восторженные крики, топот коней и грохот колес. На золоченой колеснице, окруженная охраной и цветами, явилась блистательная царица Зенобия. Прижимая руку к золоту лат, она преклоняла голову, благодаря свой народ, а тот неистово приветствовал победительницу