Боггс почувствовал, как по горлу поднимается кислый привкус, и согнулся пополам в жестоком приступе рвоты. Факел выпал из внезапно ослабевших пальцев, и Голик опустился на колени, чтобы его поднять. Поднимаясь, он случайно взглянул на потолок.

Там, вверху, что-то было. Что-то на потолке. Большое, черное, быстрое, с мордой, словно возникшей прямиком из ада. Пока Голик смотрел вверх, разинув рот, существо свесилось с потолка, подобно летучей мыши, цепляясь когтистыми задними лапами, и обхватило голову Боггса руками с пальцами, похожими на ожившие кабели. Боггс резко вздохнул, подавившись рвотой.

Резким, конвульсивным рывком паукообразный ужас сдернул голову Боггса с плеч так же чисто, как Голик срывал с резьбы стершуюся гайку. Из обезглавленного тела ударил фонтан крови, пачкая чудовище, тело Рейнса, застывшего Голика. Это вывело последнего из ступора, но не пощадило его разум.

С жутким равнодушием горгулья бросила голову Боггса на пол и медленно повернулась к последнему представителю двуногой формы жизни. Зубы ее блестели, как платиновые слитки, выдранные из недр Фиорины. Взвыв, словно за ним гнались все легионы ада, Голик развернулся и помчался по тоннелю прочь. Он не смотрел, куда бежит, не думал о том, что видел, и, главное, не оглядывался. Не смел оглядываться.

Потому что в этом случае – он знал – можно было кое-что увидеть.

Останки Бишопа были аккуратно разложены на рабочем столе. Яркие лампы освещали каждую часть. Инструменты лежали в пазах, ожидая своей очереди. Количество порванных волоконно-оптических кабелей толщиной в волос ошеломляло.

Некоторые Рипли просто соединила, как могла. Ее навыки не включали в себя починку на микроуровне. Она потратила много времени, по мере сил соединяя части, запечатывая, изолируя, делая очевидные связки в надежде, что из-за своего ограниченного таланта к импровизации не допустит критической ошибки. Закончив, женщина провела рукой по глазам и изучила результат работы. Выглядело все многообещающе, но это ничего не значило. Теоретически был шанс на успех, но, с другой стороны, теоретически ей бы вообще не следовало заниматься ничем подобным.

Не попробуешь – не узнаешь. Рипли проверила жизненно важные соединения и коснулась переключателя. Раздалось короткое шипение, и она дернулась в кресле. Поправив контакты, Рипли снова попробовала переключатель. На этот раз заметного эффекта не последовало.

Рипли осторожно просунула пучок волоконно-оптических нитей в контактный разъем, который, как она надеялась, обладал функцией автоматической сортировки. Красный ноль на дисплее тестера тут же сменился значением между семью и восемью. Когда Рипли тронула еще один переключатель, числа дрогнули, но уровень держался.

Единственный уцелевший глаз андроида моргнул. Рипли наклонилась ближе.

– Устная команда. Запусти самодиагностику.

Уже договорив, она с удивлением обнаружила, что говорит шепотом.

Внутри черепа андроида что-то тонко взвыло.

Показания на тестовом приборе ободряюще перемигивались. Искусственная гортань Бишопа издала неразборчивое бульканье, и коллагеновые губы чуть раскрылись.

Рипли поспешно сунула пальцы в открытое горло и поправила контакты. Уцелевший глаз сфокусировался на ее лице, и бульканье сменилось членораздельной речью.

– Рипли.

Женщина глубоко вздохнула. Ей удалось спасти визуальное восприятие, системы распознавания, координацию и память. Уши андроида выглядели относительно целыми, но на это полагаться не стоило: все зависело от состояния внутренних схем.

– Здравствуй, Бишоп, – прозвучавшее в собственном голосе тепло удивило ее. В конце концов, она обращалась не к человеку. – Пожалуйста, составь предварительный отчет о своем состоянии.

Последовала пауза, после которой, к изумлению Рипли, глаз Бишопа очень красноречиво поднялся к потолку.

– Паршиво. Моторные функции исчезли, внечерепная периферия не отвечает, возможность исполнения запрограммированных функций отсутствует. Едва работают минимальные сенсорные системы. Боюсь, это не слишком оптимистичная самодиагностика.

– Мне жаль, – честно ответила Рипли. – Хотела бы я, чтобы вышло иначе.

– А уж я-то как хотел бы.

– Ты что-нибудь чувствуешь?

– Да. Ноги болят.

Рипли сжала губы.

– Мне жаль, что…

– Это ничего. Симуляция боли – просто данные, причем, вероятно, ошибочные, как я могу заключить по состоянию остальной системы. Подтверждаешь?

– Боюсь, что да, – Рипли выдавила слабую улыбку. – Боюсь, твои ноги, как и большая часть тела, последовали по пути любой органики.

– Ужасно. Больно осознавать, сколько квалифицированной работы пропало зря. Впрочем, это ни на что не влияет в глобальном плане. В конце концов, я – всего лишь продвинутый тостер. Как ты? Мне нравится твоя новая стрижка – напоминает мою до установки внешних аксессуаров. Хотя и блестит не так ярко.

– Я смотрю, твое чувство юмора никуда не делось.

Глаз моргнул.

– Как я говорил, базовые интеллектуальные функции работают. Юмор отнимает малую долю моей оперативной памяти.

– Я бы не согласилась, – Рипли посерьезнела. – Мне нужна твоя помощь.

С губ Бишопа сорвался булькающий звук.

– Не жди ничего выдающегося.

– Сложный анализ не потребуется. Скорее, прямолинейный подход. Насколько я успела узнать, здесь нет особенных возможностей для взлома. Мне нужно знать, есть ли у тебя доступ к базе данных бортового самописца на спасательной шлюпке?

– Никаких проблем. А что?

– Ты быстрее посмотришь прямо в записях, чем я буду объяснять. Просмотри – и ответь мне.

Глаз закрутился в глазнице.

– Понимаю. Тебе придется создать прямое соединение с черепом, поскольку вспомогательных систем больше нет.

– Знаю. Я все приготовила… надеюсь.

– Тогда подключай.

Рипли подхватила нить, свисавшую с черной коробки, и наклонилась к голове Бишопа.

– Я никогда такого не делала. Тебе не будет больно или неприятно?

– Наоборот. Я надеюсь, что почувствую себя лучше.

Рипли кивнула, мягко вставила нить в один из нескольких разъемов в задней части головы андроида и слегка покрутила, чтобы убедиться, что он вошел в паз.

– Щекотно.

Рипли отдернула пальцы.

– Просто шучу, – с ободряющей улыбкой добавил андроид. – Подожди.

Глаз закрылся, и Бишоп наморщил лоб, словно в раздумьях. Рипли знала, что это было лишь проявлением программы мимикрии, но ее все равно радовало, что работали не только базовые функции.

– Я снова с вами, – пробормотал Бишоп спустя несколько минут. – Заняло больше времени, чем я думал. Пришлось обходить поврежденные сектора.