«А также о драгоценностях, оцененных в весьма приличнуюсумму, – подумал Бестужев, отнюдь не склонный умиляться рассказу. –Сколько в побуждениях этого юнца от благородных чувств и сколько от скучнойжитейской прозы – это, конечно, тема для дискуссии… которую нет ни малейшейохоты вести. Если смотреть в корень, „полковник“, никаких сомнений, погнался неза девицей, а за деньгами, и, что самое печальное, он и в самом делепреспокойно может ее бросить в чужой стране без гроша в кармане, скрывшись сдрагоценностями. Причем, что немаловажно, тень при этом ложится именно что нароссийскую императорскую армию. Это-то обстоятельство и побуждает…»

– Что же мне делать? – горестно вопросил в пространствомолодой Кавердейл.

Бестужев усмехнулся:

– Поставить свечку за мое здравие… ах да, вы же англичанин,и вам этот обряд попросту неведом… ну, в таком случае вы можете, разве что,выпить за мое здоровье потом… Надеюсь, вы не принадлежите к обществу трезвости?Вот и прекрасно…

– Я не понимаю…

– Пойдемте, – сказал Бестужев, прямо-таки насильновыпроваживая юного милорда в коридор. – Скажите мне номер его каюты… илиее… думаю, они все же соблюдают приличия и одну каюту пока что не заняли…

…Когда он вошел, услышав позволение после энергичного стука,«полковник» поначалу уставился на него вполне дружелюбно, но тут из-за егоспины, как чертик из коробочки, возник юный Кавердейл. Брови «полковника»взлетели вверх, лицо неприятно перекосилось – а сидевшая тут же Затворница стихим вскриком подняла руки к лицу:

– Ронни…

«Полковник» тут же овладел собой – в любом случае, он был недурак и не трус. Сухо бросил:

– В чем дело, господа?

– Вам еще нужно что-то объяснять? – воинственно началангличанин. – Вы увезли эту леди…

«Полковник» прервал его с завидным самообладанием:

– Милейший, «эта леди», как вы изволили выразиться, покинулаАнглию совершенно добровольно, не правда ли, дорогая? Что столь же существенно,моя невеста совершеннолетняя, может располагать собой, как ейзаблагорассудится, она не находится под чьим-либо опекунством и вольна впоступках… И уж безусловно пребывает в здравом рассудке. Посему, господашантажисты, я б попросил бы вас покинуть каюту, или мне придется крикнутьстюарда.

Затворница взирала на него с восхищенным обожанием – стольбеззаветным, что Бестужев передернулся. Он решительно отстранил растерявшегосяюношу, шагнул вперед и сказал холодно:

– Все так. Однако есть и некоторые обстоятельства…

– Я понял, понял! – воскликнул «полковник» и даже парураз хлопнул с дурашливым видом в ладоши. – Все, как в романах! Вы –почтенный адвокат… правда, без седин и черного сюртука, но это несущественно.Главное, сейчас вы извлечете из кармана связку бумаг, из которых неопровержимоявствует, что у меня есть где-то законная супруга с шестью ребятишками,мал-мала меньше… Или, берите выше – доказательства того, что я беглыйкаторжник? Ну, давайте же! Что вы стоите? Поразите меня в самое сердцесерьезными уликами… которых нет и быть не может, ха-ха!

Он оглянулся на спутницу с триумфальным видом, приглашая еепосмеяться вместе – и Затворница в самом деле расхохоталась искренне, весело.«Полковник» приосанился:

– Ну, что там у вас с доказательствами, дружище?

– Я не осведомлен о вашем матримониальном положении, –сказал Бестужев. – А также о ваших отношениях с правосудием… хотяподозреваю, что вам приходилось с ним сталкиваться, и отнюдь не в качествепотерпевшего…

– Ля-ля-ля… – протянул «полковник», прямо-таки наслаждаясьсобственной победой. – В таком случае, не будете ли вы столь любезныпокинуть каюту самостоятельно, не дожидаясь…

– Еще не время, – продолжил Бестужев по-французски, апотом неожиданно перешел на русский: – Будь моя воля, я бы тебя, скотина, отвелна съезжую и велел выпороть как следует, чтобы не мог сидеть на заднице битыймесяц… Ну, что таращишься, усатая рожа? Понял хоть что-нибудь?

Судя по лицу «полковника», он не понял ни словечка…Ухмыльнувшись, Бестужев вернулся к французскому:

– Значит, вы полковник российской императорской гвардии…Отчего же, сударь, вы ни словечка не понимаете по-русски?

– Вы считаете эту тарабарщину русским языком? – как нив чем не бывало спросил «полковник».

– Это именно что русский язык, – сказал Бестужевспокойно. – Поскольку это именно я русский из нас двоих, мне, согласитесь,виднее… Вы великолепно говорите по-французски. Следовательно, могу подозревать,и читать в состоянии на этом языке?

Он достал из кармана свой заграничный паспорт, открыл иподнес к самому носу «полковника». Вот теперь с того враз слетел наглый апломб,взгляд характерным образом заметался. Бестужев тем временем поднес паспортЗатворнице:

– Надеюсь, и вы читаете по-французски, сударыня? Да-да, эторусский паспорт, и сам я русский и говорил я с этим господином на чистейшемрусском языке, которого он отчего-то не понимает…

– Вздор, вздор! – «полковник» бросил на свою спутницувзгляд, в который постарался вложить максимум убедительности, как и втон. – Ах, вот как… Русский… Молодой человек, вы, наверное, далеки отвысшего света? Ну, разумеется, иначе вы знали бы что в семьях моего уровнядетей учат исключительно на французском, так издавна принято…

– Было когда-то принято, не спорю, – сказалБестужев. – Очень-очень давно… Вы хотите сказать, что, не зная русского,служите в армии, и отдаете приказы солдатам на французском? Как же они васпонимают? Или они тоже поголовно представители знатнейших родов, родному языкуне обученные? Может быть, вы объясните еще, почему вы именуете себяполковником, однако носите на эполетах звездочки поручика?

Молодой Кавердейл издал откровенный возглас удивления.

– Вот именно, юноша, – сказал Бестужев. – Этотгосподин и не русский, и не офицер. Что касается его наград…

Он подошел вплотную и, небрежно касаясь пальцем ленточекорденов и медалей, заговорил, обрисовывая истинное положение дел. Объяснял,почему на груди русского офицера просто-напросто не может оказаться такихмедалей, а также двух орденов одной и той же степени. «Полковник» уже непытался что-либо возразить, он сидел с застывшим лицом, глаза лихорадочнобегали, но на ум, сразу видно, не приходило никаких спасительных отговорок – даи откуда им взяться? Молодой Кавердейл сиял, как новенький полтинник,Затворница слушала прямо-таки с ужасом, и Бестужев старался на нее не смотреть…

– Имеете что-нибудь возразить, сударь? – спросил он,закончив краткую лекцию. – Любопытно будет послушать…

– Черт знает что… – пробормотал «полковник», избегаясмотреть на свою даму.

– Простите, – сказал Бестужев. – Вы неправильнообрисовали ситуацию… Ничего подобного. Точные знания, не более того… Где вы стибрилимундир? У старьевщика купили, или в театре? Соблаговолите вновь обратитьвнимание на мой паспорт… Как видите, там написано, что я состою на службе вМинистерстве юстиции. То есть отношусь к департаменту, с которым вы навернякауже общались в худшие для вас времена… Вы идиот! – бросил он резко,напористо. – Прежде чем рядиться русским гвардейским офицером, следовалобы предварительно поинтересоваться, сколько лет сибирской каторги по законамРоссийской империи полагается человеку, самозванно присвоившему себе званиегвардейского офицера, а также российские ордена, на которые у вас нет права…Могу вас заверить, немало…