– Разумеется, – сказал Бестужев. – С превеликойохотой. Я и сам собирался это предложить.

Инспектор, явно колебавшийся, наконец, решился:

– Сэр, быть может, в таком случае и я могу рассчитывать…

Мистер Исмей прямо-таки взмыл над массивным столом, егоглаза форменным образом метали молнии, а в волосах, казалось, затрещалиэлектрические разряды:

– Инспектор, не забывайтесь! Хотите примазаться ивоспользоваться случаем? Только через мой труп! Есть существеннейшая разницамеж миссией господина майора и вашими идейками…

– Это не идейки…

– Я уже выразил свое мнение достаточно ясно! Благодаритебога, что вас вообще пригласили сюда на тот случай, если вы окажетесь способныпринести некоторую пользу в наших делах. Это еще не означает, что вы можете подшумок обделывать свои делишки…

– Я бы не сказал, что это мои делишки… – упрямо пробурчалинспектор.

– Не играйте словами. Или вы хотите сказать, что вашидействия тоже будут имитацией? Ничего подобного! Забудьте об этом, вам понятно?Устраивать эти ваши полицейские налеты и обыски в первом классе? – он такпроизнес последние слова, словно речь шла о некоем святилище. – На моемлучшем пароходе? Чтобы об этом стало известно сразу по прибытии в Нью-Йорк? Илиу вас есть точные доказательства?

– Я их и рассчитываю получить… – сказал инспектор кротко.

– Только не на моем пароходе! – рявкнул Исмей. –Устраивайте подобные шуточки где-нибудь в кварталах Сохо или иных местахобитания плебса. – Он выпрямился. – Я вас более не задерживаю,инспектор. Отправляйтесь в канцелярию, где вы, быть может, окажетесь хотьчуточку полезны в работе со списком пассажиров. Или прикажете отправить телеграммув Ярд моему доброму знакомому с настоятельной просьбой вас унять? Вы, надеюсь,понимаете, кого я имею в виду? И отдаете себе отчет, какие последствия такаятелеграмма будет иметь для вашего будущего?

– Понимаю, сэр, – смиренно ответил инспектор.

– Вот и не морочьте мне голову вашими жуткими анархистами. Яподозреваю, вы в свободное время взахлеб читаете грошовые романчики по двапенни за выпуск… Итак, мы поняли друг друга, инспектор?

– Да, – угрюмо ответил тот.

Бестужев не понимал, о чем идет речь, но отчего-то чуялнешуточное предубеждение к Исмею – потому что немало навидался таких вотчванливых господ, облеченных немалой властью и озабоченных не истиной, асоблюдением внешних приличий (что порой приводило к скверным последствиям). Инаоборот, профессиональным нюхом он чуял в инспекторе толкового служаку. Но чтоон мог поделать, не зная вдобавок сути дела?

Исмей сказал со вздохом облегчения:

– Итак, все решено, господа, я надеюсь? А потому…

Дверь распахнулась. Корабельный офицер не вошел – вбежал безтени пресловутой английской чопорности либо морской солидности. Фуражка у негобыла сбита набекрень, верхняя пуговица тужурки расстегнута, а на лице читалосьнешуточное потрясение. Он выпалил длинную фразу на английском, Бестужев непонял ни словечка, но присутствующие буквально остолбенели. Показалось, чтоподавшийся вперед инспектор намерен что-то сказать – но в следующий миг онопомнился, с видом явной безнадежности повесил голову…

– Что-то случилось? – спросил Бестужев.

Исмей нервно похрустывал пальцами, его взгляд метался, как учеловека, лихорадочно искавшего выход. Капитан был бесстрастен.

– Ничего, господин майор, – первым нарушил онмолчание. – Обычные мелкие неполадки, без которых невозможен ни один рейс…Жаль только, мельчают моряки, не умеет молодежь вести себя невозмутимо…

Бестужев не верил ему ни капельки: у Исмея был вид человека,которому вдруг сообщили, что его поместья сгорели, все до единого, управляющийвыгреб абсолютно все деньги и ценности и сбежал, ну, а вдобавок, в качествезавершающего штриха, выяснилось, что и супруга бежала с кучером, так что всегодостояния только и осталось, что револьвер на ночном столике…

Однако Исмей, как ни странно, нашелся первым. Когда онповернулся к Бестужеву, его голос звучал почти ровно:

– Господин майор, все, о чем мы говорили, начнетпретворяться в жизнь не позже чем через четверть часа, даю вам честное слово.Сейчас же… поймите меня правильно… я был бы бесконечно благодарен, если бы выоставили нас одних. Возникли некоторые технические проблемы, требующиенемедленного обсуждения… Это не займет много времени…

– Разумеется, – кивнул Бестужев.

Едва он стал поворачиваться, чтобы уйти, инспектор все жесобрался с духом и решительно выпрямился во весь рост:

– Сэр, но Кавальканти…

Бестужев навострил уши.

Уже без прежней деликатности Исмей почти выкрикнул:

– Извольте забыть о князе Кавальканти и о первом классевообще, вам понятно? Хватит! Вы удивительно тупы! Еще одно слово – и телеграммав Лондон будет отправлена… Что-то и теперь неясно?

– Яснее ясного, сэр, – буркнул инспектор и, круторазвернувшись на каблуках, устремился к выходу, едва не задев плечом успевшегов последний миг посторониться Бестужева. Тот, откланявшись, тоже направилсяпрочь из каюты. Не успел он закрыть за собой дверь, как там вспыхнул оживленныйразговор на английском.

Оказавшись на палубе, он огляделся. Инспектор не ушел далеко– он стоял у борта и, вперившись в морские волны яростным взглядом, ворча поднос что-то неразборчивое и определенно ругательное, пытался разжечь короткуюпрямую трубочку. Ветер гасил спички одну за другой, и в конце концов детектив сяростным несомненным чертыханьем вышвырнул трубку за борт. «Остается надеяться,что у него есть запасная», – подумал Бестужев, решительно приближаясь.

– Простите, инспектор, не поговорить ли нам в более уютнойобстановке? – сказал он.

Инспектор, топорща усы – что делало его чрезвычайно похожимна рассерженного дикобраза – повернулся к Бестужеву, пару секунд созерцал егоналитыми кровью глазами. Потом, явно сделав над собой некоторое усилие,язвительно осведомился:

– Вы полагаете, моя скромная персона может интересоватьстоль высокопоставленных особ, как вы, сэр? Нам, людишкам мелким, до вашегоподнебесья далековато…

– Как знать, – спокойно сказал Бестужев. – Вытолько что упомянули господина Кавальканти, верно? Эта персона и меня крайнеинтересует…

Еще бы! Именно это имя носил господин, который и управлялнесчастным стюардом, как марионеткой: заставил обыскать каюту Бестужева, потом,ночью, провести из второго класса в первый двух американских громил…

– В самом деле? – инспектор смотрел на него с яростнойнадеждой.

– Вряд ли здесь двое людей с одной и той же несколькоэкзотической фамилией, – сказал Бестужев. – Меня крайне интересуетгосподин Кавальканти из пятьсот семнадцатой каюты. Иные недоброжелатели говорято нем, что он имеет прямое отношение к довольно мрачной организации с названием«Черный коготь», которая, кроме занятий политикой, еще и добывает деньги наоную методами, в приличном обществе недопустимыми…