Заточкой под сердце ткнули. И кому он дорогу перешел? Уже ведь на пенсии был. Может, старые враги какие-то? Говорят, сейчас проверяют тех, кто из тюрьмы недавно вышел…

– А где это произошло?

– Да тут недалеко, на Дунайском, во дворах… Григорий Ашотович от дочери шел, она там живет. И не поздно было, часов десять, наверное… А может, ворюги какие? Правда, телефон не взяли… Вот так-то, дочка, – вздохнула она и встала.

– А в какой больнице Марина Станиславовна, не подскажете?

– В Александровской…

Когда она отошла на приличное расстояние, я набрала номер Демичева.

– Света, добрый день, – обрадованно сказал он. – Я как раз собирался вам звонить. По поводу слежки за Мирзоевым. Завтра или послезавтра уже можем организовать.

– Мирзоева убили, – перебила я. – Три дня назад.

В трубке стихли все звуки. Даже его дыхания не было слышно.

Затем раздался глубокий вздох.

– Черт. Вы думаете, это связано с нашим делом?

– Думаю.

– Черт! – повторил он.

– Сергей, мне нужна ваша помощь.

– Какая?

– Я сейчас в Петербурге. Я не имею права вести расследование, у меня нет лицензии. И уж тем более, со мной не будут говорить представители следствия…

– Да, я понял. У меня есть лицензированный частный детектив. У него хорошие связи в Петербурге. Через пару часов он выедет на «Сапсане», сегодня вечером будет у вас. Можете снять хорошую гостиницу, я все оплачу.

Глава 18

За язык его никто не тянул, и я решила расположиться в «Четырех сезонах». Ливрейный человек выбежал мне навстречу с зонтиком и вел до стойки регистрации, как королеву.

Номер оказался с террасой, на пятом этаже – богатый, нежно-голубой, с балдахином в желтую полоску. Сев на кровать, я несколько раз подпрыгнула, затем съела приветственный абрикос, взяла из мини-бара бутылочку виски, вышла с ней на террасу и выдула, любуясь на Исаакиевский собор. Закусила орешками васаби.

Затем пошла мыться. В ванной все в мраморе, из зеркала смотрит на меня экран телевизора. Ну, круто!

Обедать решила в городе. Даже переобулась ради этого в парусиновые туфли. Портье выдал мне прозрачный зонтик.

От выпивки на голодный желудок голова кружилась, возникло какое-то подобие легкомысленного настроения, не баловавшего меня уже больше месяца. Я решила: гулять так гулять. Тут же, на Невском, увидела Строгановский дворец с рестораном. Туда и завернула.

Я не ошиблась – это было заведение в стиле Алексея Григорьевича Фоменко. Для моего проникновения в его душу – самое то. Чтобы погружение в клиента прошло без сучка и задоринки, я заказала салат с хрустящими лангустинами, пельмени из фазана в бульоне из пулярки с трюфелями и почки заячьи крученые. Официант смотрел на меня с уважением и легкой долей испуга.

«И водочки, голубчик, – чувствуя себя героем Островского, сказала я. – Уж постарайся, не обижу».

Он натурально убежал. Спрятался за сводом, потом изредка оттуда выглядывал.

Мне принесли еду на позолоченном фарфоре с перламутровыми ручками – я даже рот раскрыла от изумления. На фоне голубых стен и антикварной мебели из карельской березы смотрелись блюда шикарно. Я пожалела, что одета в юбку «Манго», китайскую ветровку и парусиновые туфли. Хотелось, прямо, кринолинов каких-нибудь.

Мимо меня прошла небольшая компания, для которой перед обедом устроили экскурсию по дворцу.

– Потайные комнаты сейчас открыты для посетителей, – рассказывала девушка-экскурсовод. – Там находятся чайная и сигарная комнаты. После обеда вы можете выпить там чаю с птифурами, выпить дижестива и выкурить сигару.

Я решила, что обязательно выпью дижестива. И может, даже выкурю сигару.

А пока стала жевать зубочистку – и мир вокруг перестал существовать.

Я снова услышала голос Мирзоева в телефонной трубке. В нем было такое отчаянье… С чем бы его сравнить…

И тут я впервые осознала, почему это дело меня пугает. Нет, не из-за Белухи. Не из-за дремучей тошнотворной ауры, окружающей любую секту, и даже не из-за бесследного исчезновения двух молодых и красивых девушек.

Господи, конечно же, нет!

Просто в начале этой истории был нечеловеческий страх Арцыбашева. Страх, который заставил его бежать за пределы жизни и хранить молчание даже там – на краю бездны.

Что же может так напугать?

«Горько!» – закричали люди за соседними столами.

Я вынырнула как бы в два этапа – сначала в девятнадцатый, а потом в двадцать первый век. То место, откуда я вынырнула, вдруг показалось мне первобытно древним, зловещим и зловонным, как нора саблезубого тигра.

Я открыла планшет, куда перенесла папку «Мальчик». Кликнула.

В золоченых интерьерах «Сафисы» снова начался давно закончившийся праздник. Ударили фонтаны огня, полетели ленты серпантина. Закружились в танце плотные мужики в костюмах и нарядные женщины.

Повар в белом колпаке выкатил на тележке метровый торт.

Оскалился Снегирев, засмеялся Демичев, парень в очках с черепами поднес к уху трубку. Улыбнулся узкоглазый охранник. Белобрысый охранник нахмурился.

Я не увидела ни одной крупной фотографии Алины – жены именинника. Она лишь прошлась искрящейся тенью по краю лестницы, да подбросила вверх пригоршню конфетти. Падчерица не любила ее. И не интересовалась ею в связи с «Белухой».

Безмолвная гора вспыхнула в закатных лучах.

– Красивые обои, – сказал официант за моей спиной. – Это Эверест?

Я обернулась.

Он стоял возле стола с десертной тележкой.

– Вы сказали: обои? – переспросила я.

Точно. Эта фотография похожа на заставку для рабочего стола…

– Потайные комнаты сейчас открыты для посетителей, – прямо над моим ухом заговорила девушка-экскурсовод.

Оказывается, это была следующая экскурсия. Уже перед ужином.

Я растерянно осмотрелась. Да, за окнами стемнело. Размышляя, я могу просидеть в нирване сутки, так что надо сматываться – перед официантами неудобно.

Расплатившись и выйдя на улицу, я планировала прогуляться-таки до Зимнего дворца, но небеса опять разверзлись. На Петербург опустилось мокрое ночное небо – было холодно, ветрено и неуютно. На столбах трепались бесконечные объявления с телефонами питерских девушек, люди на остановках жались друг к другу, пытаясь укрыться под козырьками. Мой прозрачный зонтик сразу вывернуло наружу, подошва левой туфли оторвалась.

Босиком я побежала в отель.

В номере нежно горели бра, кровать уже была расстелена, на подушке блестела золотая конфета. На тумбочке рядом с абрикосами стояла бутылка вина. Я открыла ее и, надев белый отельный халат, улеглась с бокалом на голубой банкетке.

И тут зазвонил мобильный. Я скосила глаза – номер незнакомый.

– Ало, – сказала я осторожно.

– Ало, – передразнил меня довольно наглый голос. – И чего – ало? Ты где?

– Кто это?

– Ну, Матвей.

– Какой Матвей?

– Тебе Демичев не сказал? Я приехал.

– Вы детектив?

– Ну, наконец доперла, – деланно вздохнул он. – Ты где расположилась-то?

– В «Четырех