Как-то так получалось, что он в основноммолчал, а обрамляла словесными узорами их встречи, поцелуи и объятия она, Лёля.Конечно, настоящий мужчина и должен быть немногословен, но не до такой жестепени! При этом Дмитрий вовсе не был дураком, который молчанием ловкомаскирует скудоумие. Лёля ощущала, что в нем шел постоянный напряженныймыслительный процесс, имевший, как позднее выяснилось, весьма отдаленноеотношение к ней. А она-то поначалу чувствовала себя объектом какого-топсихо-физико-химико-ментального обследования. Казалось, Дмитрий взвешивалкаждое ее слово на незримых весах, примерял к невидимому эталону. Она это ощущалавсем существом и, вместо того чтобы обидеться, радовалась, дуреха, ужасноволновалась и даже мучилась по этому поводу: соответствует или нет, мечтала,конечно, соответствовать… Потом как-то вдруг Лёле показалось, что стандартыДмитрия здорово напоминают легендарное прокрустово ложе, в которое она никак неумещается, а потому ее ненаглядный всерьез озабочен, как быть: отрубить ливозлюбленной головенку или ножонки поотсечь? Это ее потрясло, обидело… нооказалось просто ничем по сравнению с потрясением и обидой от нового открытия:какое прокрустово ложе, какое обследование, какой эталон? Да ведь большую частьтого времени, которое Дмитрий проводит с Лёлей, его сознание занято чем-тосовершенно иным! Не имеющим никакого отношения к любви и будущей семейнойжизни, на которую она так надеялась и о которой так мечтала!

Да, она хотела быть его женой. Очень хорошей,самой лучшей – чтобы по сравнению с ее стряпней все прочие блюда казались мужубезвкусными, а по сравнению с уютом в ее квартире все остальные дома казалисьбы трущобами. При этом, конечно, она хотела оставаться не полотером исудомойкой, а очаровательной, нежной любовницей и сердечным другом своего мужа.У него не возникнет и мысли о других женщинах, потому что Лёля заменит ему всеи всех. А как ее будут любить дети! Лёля не хотела бы много детей, двух вполнедостаточно: мальчика и девочку. Но это будут самые счастливые дети на свете,которые станут вспоминать родительский дом со слезами счастья и умиления. Точнотак же дом своей бабушки будут вспоминать и внуки, потому что когда-нибудь Лёляпредполагала сделаться лучшей на свете бабушкой.

Дожив до двадцати пяти лет, она уже твердознала, что больше всего на свете хочет любить свою собственную семью. Конечно,для мамы с папой она свет в окошке, но гораздо чаще этот свет им заменяетэлектролампочка непрерывной работы. Они живут, чем дольше, тем больше, радисвоих книг. А что дочь уже выросла – какие проблемы?

Раньше Лёля часто сетовала, что одна в семье,ей не хватало братьев и сестер. У мамы при этом делалось нежное, смущенноелицо, она виновато кивала каким-то своим воспоминаниям – может быть, тем самымнерожденным Лёлиным братьям и сестрам, – но вдруг глаза ее вспыхивали,брови взлетали:

– Да ты что? Еще детей? Но тогда я не написалабы то… и то… и это! Нет! В жизни всегда происходит только то, что должнопроизойти!

И, наскоро чмокнув своего взрослого ребенка,мама взлетала с дивана, на котором они только что так уютно, так чудно, так семейнопосиживали в обнимку:

– Ну ладно, моя радость, я совсем забыла, чтомне еще надо поработать над библиографией!

Так вот, Лёля для себя решила: в ее жизни небудет никаких библиографий. Никакой научной работы, никакой служебной карьеры!Она любит книжки больше всего на свете, но не намерена похоронить себя заживо вбиблиотечной гробовой тишине или под лавиной графоманских рукописей вкаком-нибудь издательстве. Она обожает детей, однако вовсе не намеренаразрываться на части ради тридцати короедов, которым вообще плевать с высокой башникак на древнюю и древнейшую, так и на новую и новейшую историю. Конечно, еслиее будущий муж окажется человеком состоятельным, Лёля с удовольствием сунет вдолгий ящик свою трудовую книжку. Если нет – что ж, она будет необременительноработать в книготорговой фирме и воспитывать двух своих детей. И овцы сыты, иволки целы. Семья как цель жизни и вершина карьеры – чем это плохо?

Да вот, плохо, оказывается… Сначала плохо былото, что никак не появлялась подходящая кандидатура. Лёля хотела впервые лечь впостель с мужчиной только по страстной и смертельной любви, она не желаланабираться сексуального опыта в постелях, которые скоро придется забыть. Сейчасстолько книжек и даже фильмов на эту тему! Если плоть не ставит вопрос ребром,к чему торопить события?

Лёлина плоть вопросов ребром не ставила: синтересом воспринимала теорию, и если мечтала о практике, то требовала, чтобына первом же практическом занятии уже присутствовало надетое на безымянныйпалец тоненькое золотое колечко.

Образ грядущего супруга вполне четконарисовался к тому времени в Лёлином сознании. То есть без прокрустова ложа издесь не обошлось… Однако она не была такой уж пуристкой, и если, к примеру,Дмитрий оказался не ярким блондином, как в мечтах, а темно-русым шатеном, тоЛёля не собиралась бежать в магазин за «Лондой ь 217»! Она полюбила его таким,каким он был, с этими холодноватыми глазами и крутым изломом светлых бровей,ямочкой на подбородке и с этими темно-русыми волосами. Она сразу приняла его всердце, с восторгом оценив достоинства и крепко зажмурившись на возможныенедостатки. А он… а Дмитрий… Для Дмитрия ее просто не существовало!

Наверное, Лёля сама была виновата. Еслизаливаешь человека куботоннами любви, он рано или поздно захлебывается ипытается выбраться на сухое местечко, чтобы передохнуть, обсохнуть и дать себеслово впредь быть осторожнее. Таким островком безопасности для Дмитрия быларабота. Очень смешно: спасатель пытается спастись от той, кого он спас! И ещесмешнее – типичный конфликт совковых «любовных» романов: она тянет его вмещанское бытовое болото, а его чувство долга не позволяет оставаться в сторонеот насущных проблем современности. Нет, правда, неужели этих проблем такмного?! Неужели и впрямь в этом несчастном Нижнем Новгороде непрестанночто-нибудь горело, взрывалось, тонуло, опрокидывалось, сходило с рельсов,проваливалось под лед, замыкало, отключалось, наезжало, рушилось? Неужеликого-то постоянно уносило на льдине, кто-то блуждал в лесу, падал с балкона,застревал в лифте, баловался со спичками и горючими веществами, управлялавтотранспортными средствами в нетрезвом состоянии? Создавалось впечатление,будто город жил только бедами, и единственный, кому эти чужие беды удавалосьруками развести, был аварийно-спасательный отряд МЧС, а состоял он, казалосьЛёле, из одного человека – Дмитрия Майорова.